Территория зверя

Установка на удачливость

назад | оглавление | вперед

Мое поведение в роли «жены уголовника» оказалось не таким, как ожидали. Я не посчитала нужным по этому поводу каяться и всеми возможными способами отстаивала право не скрывать какие бы то ни было аспекты своей личной жизни. Ведь мир, в котором мы живем, поляризован на всех уровнях. Он состоит из имеющих власть и безвластных, из жертв и преследователей. Тем или иным образом мы принадлежим к обеим этим категориям.

Но, вопреки всякой логике, от всех людей самым неестественным образом постоянно требуется, чтобы они были не теми, кем на самом деле являются. К примеру, конформистами, а не дикарями; чтобы прибегали к логике, а не к эмоциям; были сильными, а не уязвимыми; худыми, а не толстыми; белыми, а не цветными. Я уверена, что мышление пары, семьи по своему происхождению социально. В своей личной жизни мы со Славой максимально освободили друг друга от диктата социальных норм.

Люди часто скрывают свое «я», чтобы избежать жестокого преследования со стороны общества, а также близких. Ведь предрассудки причиняют немалую боль. В результате скрытые аспекты становятся призраками в отношениях между людьми, невидимыми третьими сторонами.

Решив, что наши взаимоотношения построены на любви, мы с мужем не скрываем своих предубеждений. Этим мы позволяем себе хотя бы друг для друга быть эмоциональными, уязвимыми, непредсказуемыми, - то есть разными.

Я не в состоянии следовать постулату, согласно которому люди, желая что-то обсудить, должны сохранять абсолютное спокойствие. Такое требование объясняется наличием у одной из сторон особых привилегий. Ведь спокойствие возможно лишь в том случае, если обсуждаемые вопросы не являются для вас волнующими и мучительными.

На самом деле призыв к спокойствию содержит скрытую угрозу: «Следуйте моему рецепту поведения! Не выводите меня из душевного равновесия из-за проблем, которые не являются моими!» Для тех, кто вращается в «лучших кругах», тема маргиналов вообще представляется опасной. Она наносит ущерб их миру, их нормам. Людей удручает даже необходимость слышать о проблемах, которые они не считают своими.

«Слишком долго заглядывающему в бездну следует помнить, что и бездна вглядывается в него» (Ф. Ницше). Это нужно осознать каждому члену общества. Опасно полагаться только на официальное мнение. Оно, как правило, рождается в головах у тех, кому еще сидеть в тюрьме не приходилось, поскольку они всю жизнь просидели на собраниях и в президиумах.

Разлагающаяся, нищая, голодная и озлобленная масса маргиналов неминуемо превратится в конце концов в движущую силу сползания. В вопросе «второсортных», как и во всех серьезных предметах, никакой результат не является окончательным.

Не бывает годных на все случаи решений для социальных проблем. Необходимо их обсуждать снова и снова. И невозможно давать новые ответы на старые вопросы. Для принятия правильного решения должны быть пересмотрены сами эти вопросы.

Тем более, что сформулировать их не так уж сложно, и это касается всех стран мира. Ведь преступность уже неотделима от поведенческой нормы. А одинаковые поступки «Юпитера» и «быка» всегда будут оцениваться по-разному.

Примеров – не счесть. 61% предприятий в главной стране мира Америке в 2003 году не платил федеральный подоходный налог. Владельцы этих фирм рьяно пользуются различными оффшорными зонами.

Или еще пример. В конце октября 2004 года во Франкфурте-на-Майне прошла конференция Euro Finance Week, где прозвучала такая статистика: 1,1 триллиона евро были «отмыты» в 2003 году. На самом деле эти факты не нуждаются в комментариях – либо не ловят, либо не могут поймать, либо так лучше. Если так, то наши воришки на этом фоне вообще выглядят образцовыми школьниками.

Людей дурачит повсеместная официальная установка на удачливость. Сегодня видно, насколько химерическими были такого рода идеалы. На сцене новые, практичные люди, которые и не сомневаются в том, что зло побеждает всегда. И что умён тот, кто жесток. И что даже дурак лучше умного, если он достаточно подл. Они считают, что миром движет страх и потому сердце мира – зло. Они верят, что смерть сильнее жизни и потому мертвое сильнее живого. Им кажется, что деньги будут сражаться, когда люди уже не смогут.

Нет сомнений, что в недалеком будущем наступит время, когда на сцену мировой истории выступят талантливые лидеры нового типа - «патологические», «пограничные» личности, которые являются потенциальными преобразователями мира. Их подготовили не элитарное образование, не высокий ранг родителей или деньги таинственных спонсоров. Эти люди горели в огне. Это те, кто выжил в условиях страшного угнетения, в которых они родились и жили.

Лишения способны сломать очень многих. Почти всех. Но уцелевших они ведут к прозрению, к силе. Это личности устрашающие и вдохновляющие, способные научить других и повести их за собой. Мой муж принадлежит к категории именно таких людей. В них таится огромная сила, и эта сила не способна оставаться взаперти. Обществу это нужно понимать, принимать и в будущем именно на таком понимании строить социальные отношения. Потому, что для каждого человека рано или поздно приходит час, когда он вынужден вспомнить о своих правах человека.

Естественные права человека

Независемо от того, покрыты ли его руки синими татуаровками – перстнями, а украшены перстнями не выколотыми, а настоящими, с брилиантами. Не важно, что человек носит: малиновый пиджак с золотыми пуговицами или потертую куртку, серый костюм чиновничя покроя или заношенный свитер. Натружены ли его руки тяжелой работой, или наоборот – его руки такой работы никогда не знали.

Мне кажеться, что отношения к правам человека везде двойное. Когда заступаются за права чужих нам людей, чаще всего говорят, что хотят спасти преступника от справедливого возмездия. Что всех этх сволочей нужно стрелять, а зоадно и их защитников. Короче, был бы пистолет, рука бы не дрогнула.

Но как только мы сами попадаем в нехорошуюю ситуацию (и чаще всего, - не по своей вине), мы тут же вспоминаем о своих правах человека и, конечно же, о гарантированном Конституцией праве на юридическую защиту. Тогда то мы и оказываемся один на один с с огромным, хорошо отлаженным, смазанным кровью и слезами механизмом государственной машины: полиция, прокуратура, суды, камеры, тюрьма.

До человека никому нет дела. У следователей – план по раскрытию преступности. У судей – пресловутое «внутреннее убеждение». У прокуроров – общие фразы о том, что государство и так слишком гуманно к преступникам.

Я выяснила, что права человека имеют свою историю. Впервые о них – о праве на жизнь, справедливый суд, собственность, - заговорили в Англии (18 век, «Великая хартия вольности»), но только применительно к баронам. Потому начали распростроняться идеи о том, что у государства есть не только права, но и обязонности, а у подданного – не только обязанности, но и права.

Это был по истине революционный периворот в умах. Люди стали осозновать, что «я» - это здорого. Вознесению индивидума способствовали мыслители и писатели того времени: Томас Мор, Эразм Ротердамский, Мартин Лютер, Шекспир, Декарт, Сервантес. Они каждый на свой лад учил тому, что человек достоин уважения. Именно это незамедлило сказвться на отношении общества к тюрьме.

Чувство собственного достоинства

Изучас права человека, я для себя разгадала еще одну загадку. Интерестно, что чувство собственного достоинства, без которого современный человек не мыслим, имеют место и дату рождения – Англия, 15 июня 1215 года. Именно в этот день взбунтовавшийся бароны заставили короля Джона подписать уже упомянутую «Великая хартия вольности». Так английские бароны стали первым сословием, которое перестали пороть. И в лудших ее представителях тут же угнездилось чувство независемости и внутренней свободы.

Но как и все новорожденные, сначало чувство собственного достоинства было жалким и сморщенным. В хартии в 39-ом пункте было написано всего несколько строчек и их смысл сегодня понятен только специалистам по английскому средневековью.

Тем не менее документ был серьезный. Король Джон давал клятву, что ни один свободный человек более не будет посажен в тюрьму, лишен имущества, обявлен вне закона или иначе ущемлен кроме как по решению суда. Раумееться, что в категорию «свободных граждан» большенство не пападало. Само собой, что клятва многократно нарушалась. Но было к чему стремиться.

От этой бумажной конвенции до воплащения ее в жизнь прошло четыре века. Только через 400 лет как «Процесс пяти рыцарей» права человека первый раз «увидели свет» и случилось это в 1627 году.

Английский король Карл I велел арестовать сэра Томаса Дарнела и еще 4 рыцарей – дворян за то, что они отказались добровольно отдавать королевской казне свои деньги. Дворяне подали на своего монарха в суд, королевские адвокаты не смогли доказать правомочность решения его Величества и арестованные были выпущены на свободу.

Это интерестные истории, они разширяют кругозор, но с соблюдением прав человека и сегодня везде проблемы. Проблемы прошлого по этому вопросу никуда не исчезли, только добавились нынешние. А жизнь у каждого из нас впереди, даже у тех, кто далек от тюрьмы. И никто не сказал, что она обязательно будет сладкой.


Возможность перемен

К сожалению, сегодня разрешением проблем маргиналов и их правами человека официально занимаются люди, абсолютно не заинтересованные в результатах собственной деятельности. Причем их работа академична и далека от жизни. Свободного и открытого диалога не происходит.

Все чиновники привыкли к лекционному стилю общения, к показной вежливости. Один говорит глупости, а остальные их слушают. Ораторы и слушатели о сути проблемы не знают ничего. А сами маргиналы в таких дискуссиях никем не представлены.

На аутсайдеров оказывается давление, их склоняют к ассимиляции и интеграции. К людям, влачащим существование на самой низкой ступени социальной шкалы, относятся как к неприкасаемым. Их нужды вытесняются из общественного сознания, от них ультимативно требуют вести себя уравновешенно.

Тем временем люди, не имеющие свободы и власти, стоят только перед двумя возможностями: либо устраивать беспорядки и бунтовать, либо совершать преступления и употреблять наркотики. И никакие собрания, конференции и съезды ничего не изменят.

Демократия сегодня - всего лишь мечта о равенстве. Она везде далека от воплощения. Пока она сводится к уровню юридических процедур. Приговор суда на самом деле - только юридическая процедура, принятая с большим опозданием. И служит он для того, чтобы уменьшить чувство государственной ответственности за качество взаимоотношений её граждан.

Но там, где есть люди, бесспорно, существует и возможность перемен. Новому стилю всегда трудно пробить себе дорогу. Моя личная история научила меня относиться к тюрьме как к чрезвычайно важной социальной проблеме. Обидно сознавать это, но пока все, что мне остается – наедине с собой сокрушаться по поводу своей неспособности убедить других относиться к этой теме столь же серьезно.

Общество привыкло хвататься за поляризированные нравственные установки. Делить все на «хорошее и плохое», на «правильное и неправильное». Такие безоговорочные суждения удобно применять ко всему, что нам не нравится.
Кроме того, официальная пропаганда склонна считать любое преступление скорее индикатором личных проблем конкретного человека, чем отражением общественной несправедливости. Такие ошибочные диагнозы нам всем обходятся дорого. Кроме того, этим принижается уровень социальных проблем, связанных с преступностью.

При этом последствия пережитого считаются исключительно внутренним делом каждого человека. Иногда же, как дань религиозным предписаниям, звучат призывы прощать обидчиков. Прощение, разумеется, имеет свою духовную ценность. Но такие призывы со стороны профессиональных криминалистов демонстрируют их слишком поверхностное отношение к проблемам. Его результат, как правило, не заставляет себя долго ждать. Искусственное занижение общественной важности проблемы делает людей нечувствительными к чужой и своей боли. Что имеет еще одно пагубное последствие: по сути, такое отношение – лучшая поддержка для насилия.


Так где же, как не среди женщин маргиналов, искать людей, наделенных достаточной мотивацией для защиты прав человека?! Нельзя к последствиям заключения относиться как к фантазиям, как к стремлению исполнения запретных желаний. К сожалению, пока нет реального понимания этих проблем, и общество уступает прессингу СМИ.

Бой, который нельзя проиграть

Мужчины, оказавшиеся жертвами жестокости, испытывают естественное желание отомстить. Они не ведают, куда их ведет жизнь. Их гнев - реакция не только на нынешние, но и на какие-то прошлые оскорбления.

Без поддержки любимой женщины они могут выжить, только если станут развивать в себе бесчувственность, а это - один из ликов жестокости. Этот путь неизбежно ведет к иллюзорному ощущению абсолютной свободы. И, конечно, к очередному асоциальному поступку.

Желание отомстить начинается с подавления гнева. Если человек себя сдерживает, он почти всегда боится, что может оказаться жертвой еще более сильных противников. Первым сигналом мести чаще всего бывает пассивность: состояние шока или стыда, нечувствительность, отстраненность, тревога...

Именно таким мужчина попадает в объятия своей женщины после тюрьмы. Помочь может лишь готовность женщины принять это как его естественное в такой ситуации состояние, разрядить, «разбавить» его гнев и отчаяние, пока эти чувства не спрячутся где-нибудь в глубинах души несчастного человека. Принять спокойно, с достоинством, с простой женской любовью. И полным пониманием того, что в жизни с маргиналом никогда нельзя предугадать, куда вас это приведет.

Априори женщина должна верить только в одно – полностью проигранных войн за своего мужчину или ради него попросту не бывает. Когда кажется, что все потеряно, начинается ещё более серьезный и ответственный этап боя.

Преступность - такое же социальное явление, как и все остальные аспекты земного существования. В ней просто обнажается, многократно усиливается, разоблачается то, что в иных сферах скрыто, завуалировано, припудрено.

У большинства людей любой контакт с преступностью вызывает лишь брезгливость и содрогание. «Хорошим тоном» считается трусливо и лицемерно отворачиваться от проблем маргиналов. Тем не менее, установление правопорядка ни при каких обстоятельствах не в состоянии остановить его нарушение.

Любое преступление имеет начало и конец. Но своей неизбежностью, повторяемостью и постоянством преступность превосходит историю, подчиняет её себе. Можно сколько угодно жестоко карать за «пропаганду преступности», но этим её не пресечь. Никуда от неё не деться, не скрыться. Если бы преступность можно было победить указами! Преступность предопределена. Она позади нас, она впереди, она вокруг... Каждому члену общества нужно знать и понимать суть этого явления. Он должен усвоить этот предмет прежде всего в своих собственных интересах.

Вопрос маргиналов нельзя решить автоматически. Он должен стать частью сложной игры тесно переплетающихся интересов. Начало этого интереса - в простом человеческом влечении конкретной женщины к конкретному мужчине.

Только она может разрушить имидж, скопированный с бытующего представления о преступнике. Значит, вполне логично обратиться к паре, к семье как к единственной социальной матрице этого сложного вопроса.

Я люблю думать. Похоже, что в этом моя проблема. Я почти не могу испытать сладкого состояния избавления от мыслей, которое можно сравнить с внезапной отменой урока в школе – когда это разрешено кем-то Большим, кто не может быть неправ. И, к сожалению, меня интересует почти все.

В размышлениях о проблемах маргиналов лучше избегать морализаторства и гуманистической риторики. Не признавая многообразия, мы только еще более разжигаем страсти. В определении этих проблем важно дать ясную и реалистическую картину, отказаться от утопии и благопожеланий, а также от априорных догм.

Пока для общества характерен страх перед конфликтами. Эта одна из причин, почему столь мало в нас терпимости к инакомыслящим, к гневу, к протесту. Мы должны спокойно принять и такую истину: мир маргиналов носит все признаки кастовости. А внутри касты всегда существовали, существуют и будут существовать отношения, слабо поддающиеся каким-либо внешним влияниям. Важно лишь помнить, что в их мире у людей лица арлекинов с глазами Пьеро.

В этой книге я без обид, эмоций, ностальгии и озлобления пытаюсь обозначить вопросы. За самыми трудными проблемами стоят люди. Можно сколько угодно обвинять преступность, войну, наркотики, жадность, бедность, терроризм... Но проблемы сводятся к конкретным людям.

Тюрьма вселяет в свои жертвы отчаяние, депрессию, ненависть, жажду отмщения и отвращение к себе. Вопреки стараниям официальной власти, женщина должна помешать этому, не дать случиться новым несчастьям.

У нас со Славой счастливый брак. Значит, жизнь мне дала возможность смоделировать правильное обращение с маргиналом. И ему – со мной. Перетерпев все виды страданий и уцелев, мой муж приобрел силу - и речь не идет о силе социальных привилегий. Стремясь к выживанию, он смог сохранить равновесие, почувствовать свою боль и не погибнуть в ней.

Преодолевая муки и страдания, Слава приобрел такую огромную психологическую силу, которую нельзя свести к простой ценности высокого социального ранга. Это движение является неизбежной подготовкой к переменам.
Возможно, наилучшей подготовкой.

Говорят, незаменимых нет. Слава пришел в мою жизнь - и если и не опроверг, то легко поставил под очень большое сомнение эту расхожую фразу.

С маргиналов пора снимать ярлыки. «Порядочные» люди поддерживают идею о том, что преступность является внутренней проблемой самого криминала. Но мы должны осознать социальные последствия определения насилия или асоциальных поступков как «отклонение от нормы».

Это - злоупотребление властью, престижем и привилегиями «хороших» перед «плохими». Все люди так или иначе способны решать свои проблемы, в полной мере это относится и к маргиналам. Но только тогда, когда меняется и остальная, окружающая их часть мира.

Обладатели многочисленных привилегий утверждают, что общество построено на любви и совместном созидательном творчестве. Однако бесправные люди могут рассказать совсем другое. Самое страшное заключается в том, что мировая система правосудия лишена понимания этих процессов. Стандартные представления сводятся к мысли, будто бы правонарушения вызваны только отдельно взятой «криминальной» личностью и её предыдущей историей.

От такого «понимания» надо отказываться как можно скорее. Необходимо признать, что асоциальное поведение рождается только в силу существования конкретного социального явления. Любой герой - положительный или отрицательный - должен дождаться своего времени.

Революция бессмертна

Эрнесто Че Гевара, сын преуспевающего архитектора, врач, писатель и поэт, был профессиональным революционером, то есть маргиналом. В 30 лет став вторым человеком на Кубе, Че отказался от всех возможных благ победителя. Собрав вокруг себя чуть менее ста человек, он отправился в джунгли Боливии, чтобы избавить мир от американцев.

В этом демарше, соединившем нежность и жестокость, было что-то от фатализма. Во имя борьбы он призывал сменить учебу на действие, книгу на ружье и благополучную жизнь - на революционное скитание.

Конечно, Че погиб. Но его мужской шарм, его безупречность, его трагическая смерть оставляют широко открытыми двери для мечты и до сих пор. С его именем на устах молодежь Европы поднялась на баррикады в мае 1968 года. Долгое время скрываемый легендой, Че Гевара сегодня возвращается. Он очень популярен в странах Латинской Америки и опять становится настоящей путеводной звездой для бедной молодежи из «латинос». Интересно, что мой муж внешне очень похож на него.

Рядом с Че в джунглях Боливии всегда была его подруга Таня. Она ни разу не останавливала Эрнесто, когда тот искал смерть, - свою и чужую. Таней себя называла немецкая девушка. После их смерти тело коменданте было предано земле, а ее – нет. Говорят, что историю про загадочное исчезновение Тани придумали журналисты, что ее застрелили раньше Эрнесто, и мертвую девушку унесла река Амазонка. И что он, умирая, знал об этом.

Вспомнив Че Гевару, невозможно обойти вниманием вопрос: «Кто такие террористы?» Неспособность общества дать на него четкий ответ делает обстановку в мире все более и более взрывоопасной. А ведь дефиниция лежит в основе всего. Кроме всем известных коммунистов, нам придется вспомнить и Нельсона Манделу, и Че Гевару, и Фиделя Кастро... И совсем непонятно, что делать с Нобелевской премией мира Ясиру Арафату!

В обозримом будущем человечеству так же трудно будет определиться и с тем, кто такие «антитеррористы». Как относиться к случаям, когда люди, жаждущие смерти какого-то бородатого мужика, убивают всю его семью?! Их усилия порой направлены лишь на то, чтобы воплотить в жизнь одну иллюзию – что «плохих» людей нужно просто убивать. Из-за этого идея антитерроризма стала жертвой другой иллюзии. Что таким образом можно победить «плохих». И что тогда «хорошие» станут ещё лучше.

Пока во всем мире власти публично выдают лицензии на убийства, кровопролития не остановить. Оно будет только всё более жестоким и бессмысленным. Невероятно, но пока с террором реально может бороться только женщина террориста, которая одна способна вовремя остановить его руку или погасить безумный взгляд.

И на самом деле нет никакой разницы, где этот террорист засел – в окопах или в президентском дворце. Если его не остановит женщина, его не остановит никто. Потому что в движимой какой-то сильной идеей или чувством женщине заложены силы, противостоять которым почти невозможно.

Субстанция тюрьмы

Относительно долго обществу смогли навязать утопическую мысль, что социальные болезни лечит только тюрьма. При попытке воплотить такую утопию в жизнь получились сегодняшние места заключений. Это монстры, в которых неосуществимое не работает, а осуществимое работает безобразно.

Со временем помехи в таких системах только нарастают и множатся все быстрее. Их субстанцию составляют люди, которые становятся изгоями. Маргиналы впадают в утопию, тащат в нее других, подвергаются насилию и насилуют сами, плохо живут и движутся к дурному концу, воображая, что «чудо проявленной воли» избавит их от последствий.

Каждый человек приходит в тюрьму своим путем. Но там со всеми происходит одно и то же. Быть независемым, оригинальным, непохожим на других ... В тюрьме это дурной тон, худший из грехов.

Жесткое структурирование этого общества не одобряет личной инициативы и все время вынуждает человекаощущать себя членом команды. Заключенный вынужден определять свою идентичность только через пренадлежность к определенной группе. По этому за колючей проволкой во многих случаях высшей мерой наказания являеться даже не смерть, а изгнание человека из группы с позором. Больше всего человек боиться попасть в постыдную ситуацию, превратиться в обьект осуждения или насмешек.

Пренадлежность к группе являеться и защитным панцерем и ахилессовой пятой. Наука это называет «ролевым нарциссизмом» и это особенно трагично в тюрьме. Человек воспринимает и ценит себя прежде всего как исполнитель некой профессиональной роли. Так любой индивидум превращаеться лишь в винтик сложно работающей машины. Понятно, что машиной рулит кто то другой и не в пользу винтика. Какое то время это безопасно для человека. Но лишь до то минуты, пока машина не пошла в разнос и винтики не начали сыпаться.

Вышел – украл - сел

Но что бы человек ни сделал, какое бы страшное преступление ни совершил, в зале суда должно начаться его примирение с обществом. Если его оставляют в живых, приговором суда человека должны полностью простить.

В душе зэка - непредсказуемый ад. Чаще всего для совершения преступления требуются минуты, а то и секунды. Потом долгие годы несчастный человек остается один на один со своим стыдом, и именно это дает ему повод к многочисленным претензиям к жизни вообще.

Если человек не понял и не принял наказание, если ему не дали возможности искупить свою вину, если рядом с ним нет женщины и семьи, то скоро он осознает, что жизнь просто подставила его. Тогда он быстро научится подчиняться лишь инстинктам и, выйдя на свободу, отомстит первому встречному только лишь за то, что сам он сидел, а этот - нет.

Невероятно, но к арестам на этой территории вообще привыкли как к плохой погоде. Всем понятен «алгоритм» механизма борьбы с преступностью: виновен или нет - с этим вопросом можно разобраться только в застенках. Преступности всегда противопоставляются акции властей, которые можно охарактеризовать коротко: всесокрушающее насилие.

История нас учит многому. Не один десяток лет коммунисты точно знали, что расстрел есть логичное завершение их карьеры. Сталин велел каждого отстраненного от должности крупного начальника расстреливать в тот же день. Чтобы потом ни о чем не болела голова.

Люди на это смотрели молча и почти одобрительно. Ведь в нашем обществе до сих пор жив стереотип «просто так не сажают». А монотонная серия «вышел – украл - сел» всем знакома и, главное, понятна до одурения.

Исторически власть оказалась инкубатором преступности. Переход к насилию как к способу мобилизации сторонников отнюдь не нов для радикальных организаций. В этом отношении даже исламисты 1980-х годов не являются первооткрывателями.

Двумя десятилетиями раньше коммунистическая идеология начала утрачивать свою привлекательность. От нее стали отворачиваться те самые трудящиеся, интересы которых она защищала. Именно тогда возникли итальянские «Красные бригады», немецкая «Фракция Красной армии» и организация Карлоса Шакала.

Коммунисты все делали на века, и сломать созданное оказывается сегодня чрезвычайно трудно. Пока порожденное ими чудовище требует все новых и новых потоков крови. Долгие годы красного террора с последующей перестройкой наконец-то сформировали долгожданного «нового человека».

У «нового человека» полностью отсутствуют какие-либо твердые принципы и убеждения. Кроме одного: желания обогатиться любой ценой. Похоже, что сегодня это уже не их вина. Это их образ жизни.

Мы – родом из прошлого

Первые вспышки террора в Европе 1960-х удалось погасить, и двух сверхдержав, Америки и СССР, эти проблемы почти не коснулись. Поэтому основательных выводов там тогда никто не сделал. Америка на словах продолжала почитать Конституцию вровень с Иисусом Христом, а иногда и выше. И тихо готовила «хороших террористов».

Если мы хотим понять криминальное общество в сегодняшнем мире, и особенно в нашей стране, этот вопрос вообще не может быть рассмотрен без четкого понимания преступного мира бывшего СССР и постсоветского пространства. Открытие «железного занавеса» познакомило мир с доселе невиданными преступниками и преступлениями.

Именно они сегодня во многом задают тон. Сегодняшняя преступность Латвии родом из нашего общего коммунистического прошлого. Оттуда же, впрочем, и наши официальные борцы с нею. Они слишком долго боролись с таким «злом», с которым можно бороться до бесконечности. И при этом ничем не рисковать – ведь огромные силы властных структур при советах были брошены на войну с изучающими иврит евреями и читающими Солженицына чудаковатыми интеллигентами.

Отсюда - и сегодняшние сомнительные успехи в борьбе с преступностью. А «злые языки» неустанно повторяют, что латвийских провинциальных преступников взял под свою опеку российский уголовный мир.

Вчерашние рэкетиры сегодня стали «белыми воротничками» или превратились в настоящих головорезов. А борьба с преступностью переросла в очень мучительный процесс, и на то имеются сразу несколько причин.

Пока что тотальная уголовщина заложена в фундамент нашей государственной системы - вместе со всеобщим насилием и всеобщей нищетой. К тому же наши правители имеют только бинарное сознание: свой - чужой.

Уголовщина, блатота и беспредел пронзили все: лексику, манеру одеваться, систему отношений в семье, на работе, на улице, в учреждениях, на самых высоких ступенях государственной иерархической лестницы. Изуродована сама система мышления.

Преступники имеют оружие и, особо не задумываясь, пускают его в ход. А те, кто призваны с ними бороться, не желают получать пулю во имя идеи, а тем более, без всякой идеи. Совсем не для этого люди идут сегодня работать в силовые структуры!

Вторая причина более интересна и менее известна. Большинство военизированных группировок, которые, не стесняясь, декларируют терроризм как составную часть своей деятельности, были в свое время созданы именно в КГБ и находились под покровительством ведомства в качестве «дочерних фирм».

В старые времена их подкармливали государственными деньгами. Потом все эти группировки были посажены на хозрасчет и в условиях рыночной экономики уже стали кое-что отчислять своим благодетелям. Поэтому трогать их так же неразумно, как и стрелять в собственных детей, кормящих своего родителя. Сегодня эти «дети» выросли, и многие из них идут уже своей дорогой.

Тюрьма, детский дом, психиатрическая больница и дом престарелых - вот учреждения, которые можно бесспорно считать лакмусовыми бумажками любого общества. Я знакома с тюрьмой, с этой страшной «Территорией зверя», где для любого человека сбываются все кошмары.

Тюрьма полностью разрушает в арестанте затаенную надежу на то, что он тоже человек. Там готовят солдат. Горечь утраченных иллюзий заставляют человека не ценить жизнь, - ни свою, ни чужую. Это большой и таинственный мир со своими нравами, и именно «Территория зверя» во многом регулирует жизнь каждого члена общества за ее пределами.

«Кто глух, слеп и нем, тот спокойно доживет до ста лет», - такую вот надпись я прочла на стене тюрьмы. Она является лучшей характеристикой застенков. Поскольку неизменно содержит в себе и каверзный вопрос древних римлян: «А кому это выгодно?»

Тюрьма - совершенно особый, не похожий ни на какие другие области нашей жизни мир. Знание зоны приобретается только в виде личного опыта. И очень дорогой ценой: как боль и постоянная память о ней. В неволе люди живут без власти закона, там все находятся в состоянии войны против всех.

Это мир отверженных. Со своей структурой, общественным устройством, писаными и неписаными законами. Однажды попавший в тюрьму остается там навсегда. Тюрьма ломает всех, и прошедшие через нее люди становятся мечеными. Что бы ни говорили, внутри «Территории зверя» есть только тот мир, который создали сами заключенные.

Рабы, получившие свободу

Освобожденные из тюрьмы - по своей сути рабы, получившие свободу. Испуганно озираясь, они осторожно выходят за колючую проволоку. Эти люди страшатся неведомого будущего, к которому ни один из них не приспособлен. На зоне их гарантированно кормили три раза в день. Пусть голодно и невкусно, пусть баландой, но кормили.

Теперь их страшит перспектива, что на воле придется добывать пропитание самостоятельно. Многие из этих людей не хотят даже попытаться «глотнуть воздуха свободы». Они состарились в тюрьме. По сути дела их юность пришлась на каторгу. Они стали взрослыми в полной моральной и материальной разрухе. И каждый их шаг вперед приводит к новым потрясениям - и для них, и для нас.

Тюрьма - отпугивающее и репрессивное учреждение. Там важно заставить человека что-то делать или не делать. Заключенный лишен возможности выполнять почти все те социальные функции, которые делают его человеком. Очевидно, что, находясь длительное время взаперти с «плохой компанией», человек превращается в пассивное существо, теряет все социальные ориентиры и вернуться к нормальной жизни сам не может.

Наивно думать, что после освобождения человеку могут помочь какие-то социальные службы, абсолютно чужие и не заинтересованные именно в нем люди. Общество в последнем столетии не раз обжигалось на этом. Что может быть разумнее мысли, что, если бывший заключенный кому-то и может быть нужен, то только женщине, которая согласна попытаться полюбить его!

Любой человек или любое произнесенное слово может внезапно бросить нас в ужасную бездну или вознести на недоступную высоту. Судьба человека из «Территории зверя» полностью определяется его «второй половинкой» или отсутствием таковой.

Если мужчина там «не прикрыт» женщиной, он всегда остается ни с чем. Роль женщины необычайно важна. На «Территории зверя» люди беспомощны и в полной духовной изоляции долго идут на ощупь в унылой и мучительной пустоте.

Любящая женщина способна на многое. На эту ужасную территорию она приносит качества, в превосходной степени свойственные только ей – отвагу, самопожертвование и выносливость. А как важна ее нежность в моменты страдания! Именно женщина выполняет самую необходимую работу для возвращения своего мужчины в мир людей. Это - связь между разными силами. Особенно с теми, которые находятся на враждебной территории.

Наше общество махнуло на меня рукой, и со временем острота моего вызова притупилась. Хоть им и было непросто смириться с мыслью, что «спутавшаяся с зэком» приличная женщина начинает еще и интересоваться правами всех заключенных, какое-то время считали, что я одумаюсь.

А с моей стороны между декларацией и действиями прошло два года. Я решила, что «порядочным людям» не помешает более точное представление о тюрьме и что ее нужно переделать.

Поколение сегодняшних модельеров–гомосексуалистов взрастило в богемном сознании мысль, что идеалом женской красоты является капитан баскетбольной команды женского концлагеря. Нечто бесполое, несовершеннолетнее, состоящее только из трубчатых костей, фарфоровых зубов и сволочного характера.

Лучшие человеческие качества подвергаются осмеянию и напоказ открыто выставляются бесчисленные примеры стремления «поиметь» своих мужчин всеми доступными средствами. Бесспорно, что от этого жестоко страдают оба пола. Женщины, подавляя в себе естественную доброту и жалость, изо всех сил стараются походить на этот навязанный им идеал.

А не защищенные ими мужчины становятся все более и более одинокими. Они потеряны, и с присущим им подсознательным чувством вечного страха ждут своего часа «Х», когда что-то в их жизни не сработает. Тогда их выбросят ради другого «солидного» мужчины с туго набитым кошельком.

Понятно, что, решая связать свою судьбу с зэком, я, тоже не простой человек, была подсознательно готова к постоянным экстремальным ситуациям. Они меня не пугают. Я женщина с максимально выраженными инстинктом материнства – то есть я всегда готова защитить своего «ребенка», отстоять его. Думаю, что мне было бы проще смириться с тем, что Слава может уйти к другой женщине и будет счастлив там, чем просто отдать его на бессмысленное растерзание продажной, жестокой и несправедливой Фемиде.

Я знаю, что мой муж невиновен, и это во многом придает мне чувство превосходства над чиновничьей глупостью и непорядочностью. А если бы он был виновен? Лично я для себя я не вижу разницы в этом – только родная женщина может стать самой тонкой и самой прочной нитью, связывающей с остальным миром.

Тюрьма и война – две прямые дороги на «Территорию зверя». Шедшие по ним люди уже никогда не будут безраздельно принадлежать нам – ни любимым женщинам, ни обществу в целом. Их пометили. А нас, их матерей, жен, подруг, дочерей, сестер, вместе с ними прокляла так называемая «широкая общественность».

Я увидела этих людей жертвами, а не палачами, и хочу поговорить об их личной трагедии. Хотя бы потому, что физическое и моральное изгнание из общества одного человека жестоко наказывает несколько невинных – его семью и близких ему людей. Естественное желание помочь родному человеку вызывает лишь раздражение, злобу и презрение со стороны окружающих.

Тюрьма и прошедшие через нее люди постоянно живут на минном поле. Причем «мины» ставят друг другу и та, и другая сторона: они сами и общество. По негласной договоренности оставляются лишь узкие «тропинки», которые в любой момент могут быть взаимно перекрыты. В таких условиях только руки родной женщины могут провести по этим тропам.

Слава - герой моего романа. А как в похожей ситуации поступали другие женщины? Классика художественной литературы сегодня мало кого впечатляет, и жены декабристов не являются идеалом ни для кого.

О женщинах, которые спокойно оставались рядом со своими мужчинами в трудные для них дни, сведения скромные. «В горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас»… Может, ничего особо умного или героического в этом нет?!

Общество приветствует идею ухаживать за больным любимым, и мотивы этого поступка как будто не требуют пояснений, - это «по-человечески». Красивым поступком считается провожать любимого на войну и оплакивать погибшего кормильца, - он поехал на заработки, а государство лучше платит за убийства, чем за мирный труд. Но не более. И очень скромны данные о том, что происходит с мужчинами после возвращения с поля боя.

Выжившие в настоящей, не показной войне, – это уже не ваши мужчины. Они стали маргиналами, и что с ними делать потом, не знает никто. Чаще всего контролируемая ситуация длится недолго. Такого мужчину «проглотит» тюрьма, соблазнят наркотики или, не успев навредить другим, он нелепо сам найдет то, что искал – смерть. Худшее – тень прокурора, черты реальности которой придаст судья.

А за этим последуют годы до одури тупых мук, которые абсолютно бессмысленны, ничем не оправданы, никому не нужны и до конца жизни не отпустят вас обоих. Из «Территории зверя» женщина лишь изредка будет вытаскивать гладиатора тюрьмы: узнаваемого, но незнакомого ей человека. Никогда нельзя будет предугадать, какие мысли могут случиться в голове любимого мужчины с его особым, жутким жизненным опытом.

Крах десяти заповедей

О преступном мире написано много. На такое чтиво есть спрос - ведь криминализация общества усиливается, а библейские десять заповедей у нас на глазах превращаются в свою противоположность. Человечество переживает идейный раскол, и пока оно не определилось ни по одному из важнейших вопросов.

Но авторы книг и газетных статей, руководствуясь конъюнктурными соображениями, красочно, ярко и образно описывают лишь мир заключенных. Масса печатной продукции сегодня посвящается жизни отвергнутых обществом, таинственной и страшной стране Зона, ее структуре, общественному устройству, ее писаным и неписаным законам, ее населению, ее нравам, ее владыкам, ее подданным и отверженным.

Уродство ярче красоты. А читателю нравится щекотать себе нервы. Тем более, что, оказывается, даже в циничном мире уголовников есть свои герои и святые. Подавляющее большинство людей не осознают главного - кровь и слезы могут литься красиво только в кино.

Преступник – это образ мышления. Согласно мировой статистике, только 10-12% из числа заключенных являются закоренелыми преступниками, с ними и нужно работать. Остальные - просто потерявшиеся люди. Во всяком случае, во время первого и даже второго ареста такое почти норма. Их бы лучше определять не в тюрьму, а в семью.

Прежде чем писать, я не один год размышляла над этими проблемами. Немея от изумления и страха, я следила за действиями заклятого врага нашей семьи – правоохранительной системы. Лязгая свой клыкастой пастью, по сфабрикованному обвинению и без всякой причины в течение десяти лет продажная Фемида упрямо пытается сделать меня вдовой.

Мой муж оказался человеком, насчет которого «где-то там», видимо, было принято решение: «Чтоб он сдох». И не важно, как. А от меня, как от жены преступника, ожидали забитости до такой степени, что потерю мужа я должна была бы воспринимать чуть ли не с радостью, - как облегчение, как долгожданный конец незначительного эпизода в своей жизни.

Предполагалось, что к судьбе родного человека я должна относиться, как к чему-то далекому, меня едва касающемуся. Как-то в порыве откровенности мне сказали, что гарантируют поддержку, если я решусь дать Славе «топором по затылку». Я брезгливо отклонила этот отравленный подарок. Власть пожала плечами, тут же прозрачно намекнув, что в таком случае и меня раздавят как тухлое яйцо.

Осознавая собственную исключительность, Фемида уже одиннадцатый год держит топор над нашими со Славой бесправными, истерзанными головами. И не только держит, но иногда и слегка опускает его. С точки зрения стряпчих, мы изначально выглядели очень лакомым кусочком: порочная, но удачливая пара.

Но за время столь длительного противостояния выяснилось, что проглотить нас не получится. Власти потребовали от нас самим затянуть петлю на собственной шее, но были посланы по известному адресу.

Иногда мы со Славой заводим разговор о некоем балансе интересов. В наиболее горячие минуты своих дискуссий мы с мужем как бы переживаем последний день Помпеи.

Набирающий силу водоворот действует по законам готовой разбушеваться стихии, чьи проявления невозможно осознать и спрогнозировать несовершенным человеческим умом. Люди, попавшие в этот водоворот, кружатся в его стремительных спиралях, не имеют никакой возможности ему сопротивляться и совершенно не представляют, куда их в итоге вынесет стихия.

Осознавая такую угрозу, Слава подолгу глотает водку и слезы, - для него мир и до этого слишком долго крутился в смерче безумия и сюрреализма. Я в такие моменты испытываю не меньший ужас. Но стараюсь найти ту точку соприкосновения, которая вообще позволяла бы о чем-то говорить с властью и при этом ждать хоть какого-то понимания. Со временем судебная система нашей страны уже вроде бы притерпелась к нашим возражениям. Значит, там все же способны к полемике и диалогу?

Главное испытание

Нашим главным испытанием оказалась ничем не ограниченная государственная власть над отдельно взятым человеком. Причем власть с ее «фирменными» ценностями – с тотальной коррупцией, которую не скрывают, и с элементарным идиотизмом, которым гордятся.

Первые годы даже было не совсем понятно, кто они – люди, называющие себя властью. Это было похоже на фантом: невидимо, неуловимо, безлико. Об их деятельности мы могли судить только косвенно, подобно тому, как о рыбе судят по кругам на воде. То пришла по почте парочка непонятных по смыслу бумаг с предложением явиться в прокуратуру, то посланцы той же прокуратуры явились к Славе с предложением «всё уладить». И, само собой, пригрозили арестом в случае отказа или невозможности платить.

Пока ещё все события вокруг нашей семьи не дают надежд на конец мытарств. Вместо желанной точки они упорно ставят лишь зловещие многоточия. Причем так должны ощущать себя обе стороны – ведь мы с мужем оказались не робкого десятка. За долгие годы обе стороны уже охрипли от взаимных обвинений.

Но у каждой плохой ситуации есть и хорошая сторона. Именно дурные традиции, безответственность и некомпетентность наших властей помогли нам довольно долго оставаться на плаву в этих мутных водах.

Со временем занервничала сама система - и тут же с прогрессирующей наглостью решила восстановить свое пошатнувшееся реноме. Поняв, что Славу невозможно быстро уничтожить, они решили его нейтрализовать, и этот расчет был не так уж глуп.

Нашу жизнь на многие годы профессионально ввели в состояние, которое сродни горькому похмелью. Постоянное ожидание ареста порой толкает моего мужа на ненужные и обидные потери. Хотя, конечно, грех жаловаться - рыскающая зигзагами судьба нередко делает с людьми еще и не такое! К счастью, вопреки всему, смуглое лицо моего мужа пока дышит лихим оптимизмом.

Пусть это только мои предположения, но в отношениях с системой правосудия мы вышли на финишную прямую. Сегодня судебная власть по отношению к нам мрачна и молчалива. Она напоминает игрока, который пришел в казино, чтобы сделать последнюю ставку, отлично сознавая, что он теперь отдает себя на милость судьбы.

У нас появилась реальная надежда не затеряться в пути, проложенном по дороге безумия властей. Во всяком случае, мы со Славой уже видим едва забрезживший свет в конце туннеля. С нами неожиданно стали поступать, как Иван Грозный со своими подданными - неделю убивают, неделю каются. До этого мы постоянно видели лишь высокомерно вытянутую губу правосудия.

Однако предположения не освобождают нас от необходимости защищать себя. Часто наша Фемида по своей сути - обычный бандит co всеми его рефлексами. Я поначалу и не осознавала размеров той гигантской ловушки, в которую нас загнали.

На нас обрушили весь набор карательных мер, на которые была способна власть. Порой казалось, что у нас уже вообще остается лишь одно право - «показать, как погибают с честью».

А позиция сограждан по отношению к нарушению наших прав вообще напоминает средневековую реакцию на чуму: «Не в нашем дворе - и слава Богу! Будем молиться, чтобы до нас она не дошла!»

Большинство законопослушных людей не верит, что тюрьма может коснуться и их. Вопрос прав зэка пока обречен оставаться крайне мучительным и непопулярным. Эта проблема уже на подсознательном уровне автоматически переводится в категорию второсортных. Поднимая эту тему, в нашей стране пока нельзя заработать ничего другого, кроме неприятностей.

Человек существует теологически, и он нуждается в осознании смысла своего бытия. Тюремное заключение лишает его этого смысла - и он уже вроде как не человек. Из всех социальных институтов преступниками интересуются только средства массовой информации. Там деньги зарабатываются на конфликте, поэтому в СМИ центральную роль играет клевета, дискредитация и насилие.

Газеты и журналы, радио и телевидение показывают «хороших» и «плохих», навязывают людям совершенно чудовищные стереотипы. Если внимательно присмотреться, то можно легко увидеть, что весь мир большинством журналистов рассматривается как гигантский футбольный матч между двумя командами, у которых нет никаких человеческих взаимоотношений друг с другом.

Призрак безумия

Быть «правым» или «неправым» - в наших отношениях со Славой это не имеет почти никакого значения. Для нас важными оказались чувства, которые мы испытываем друг к другу.

Поэтому, попав вдвоем в одну яму, мы с мужем перестали под себя копать. По крайней мере, он прекратил давать взятки и «брать в голову» узаконенную государственную преступность. В конце концов, страна населена не только чиновниками.

Длительное состояние беспомощности, сознание фатальной несоразмерности сил и фактически готовность к неизбежной гибели вылились для меня в желание разобраться в сути происходящего. А процесс познания Славы для меня – радость, которая всегда со мной.

К счастью, моей натуре всегда претило консервативное мышление. Благодаря собственной судьбе, на проблему «уголовного прошлого» любого человека я могу посмотреть изнутри. Название этой книги довольно точно отражает суть нашего положения. Слава, хоть и на воле, - все еще на «Территории зверя».

Тема тюрьмы, тема изгоев общества вечна. И найти в ней правых и виноватых почти не представляется возможным. Хотя бы потому, что обе стороны считают, что «святая цель» оправдывает все – даже отнюдь не благие методы ее достижения.

ХХI век имеет характерную особенность. Сегодня невозможно понять своих детей, родителей, друзей, любимого человека, даже самого себя, если не имеешь хотя бы поверхностного представления о политике, экономике, социальных проблемах… Причем как своей страны, так и всего мира в целом.

Грозный призрак безумия – ныне реальность для всего человечества, и на этом фоне постоянно мелькают гротескные тени. Сегодня смешно говорить о неизменности морали, о вечных истинах. Нравственные принципы меняются, потому что меняется уклад жизни. А он, в свою очередь, полностью зависит от экономики.

Интеллектуальная революция рубежа XIX и ХХ веков привела в мир станционного телеграфиста, разыгрывающего из себя перед уездными барышнями некоего сверхчеловека. Мы живем в эпоху, когда на глазах меняются представления о границах мыслимого и немыслимого, возможного и невозможного.

Казавшиеся бесспорными истины легко ставятся под сомнение. Современные люди совершенно справедливо усвоили одно: никто ничего доподлинно не знает, каждый имеет право думать, как он хочет, а лучший путь к успеху – врать как можно более лихо.

У общества появились новые враги, оно столкнулось и с новыми проблемами. Битвы между государствами уже в прошлом. Армии нынче не переходят ни через границы, ни через Альпы. Разломы цивилизации теперь пролегают по городским кварталам, семьям, компаниям, тюремным камерам... Историю нынче вершат не столько президенты, сколько люди, прошедшие через экстрим и уцелевшие там вопреки всякой логике.

Нельзя даже мечтать, что несчастный человек, выбравшись из тупика тюрьмы или с поля кровавого боя, тут же помчится на широкую и прекрасную автостраду вольной жизни. Маргинальная злоба сонмов гонимых обернулась для человечества катастрофой главным образом потому, что фактически декларирует государственную слабость. И приводит в движение силы, направленные против самой государственности. Это нужно иметь в виду при оценке целой череды событий, пока неумолимо ведущих нас по пути в преисподнюю.

Власти всех стран никому уже ничего гарантировать не могут. Все призывают друг друга сражаться до последней капли чужой крови. Жестокость нарастает, как снежный ком. Ни одно, даже самое богатое в мире государство, не выработало эффективных мер борьбы с преступностью. А положение в тюрьме – это вообще отдельная, отчасти даже детективная тема.

Террор не бывает «анти»

Не существует более тяжкого государственного преступления, чем сознательная дезинформация общества. Это означает, что тюрьма «плачет» вовсе не по тем, кто там сидит. Преступность всегда вынуждает власти играть на своем поле, и сегодня эволюция преступности подошла к абсурдной точке: на самом деле антитеррорист -такой же преступник, как террорист.

Чего стоит хотя бы такая привычная альтернатива: ценой огромных жертв бороться во имя справедливости и порядка?! И один нормальный человек, даже если он призван решать самые важные государственные задачи, в этой ситуации не в состоянии принять нормальное и справедливое, по человеческим меркам, решение.

Декларированные на бумаге идеалы человечества катастрофически отличаются от реальности. Сегодня жизнь заставляет иметь правовую и политическую «лицензию» на насилие, месть, убийство, гарантирующую государству право на соответствующие действия.

К сожалению, международное законодательство несовершенно, оно давно устарело, а мировая практика дает полное право не церемониться с теми, кого назвали преступниками. В такой ситуации каждый член общества не может быть уверенным ни в чем.

Особенно это «режет глаз» на посткоммунистическом пространстве. Большинство представителей «правящих кругов», заброшенных демократической волной вместо помойки на важные государственные должности, нельзя даже назвать «некомпетентными» или «непрофессиональными». Это просто клоуны! Поэтому, что бы не инкриминировалось близкому вам человеку, безоговорочно верить в предъявленные ему обвинения нельзя.

Законы устарели глобально. Они запутаны, противоречат друг другу, не соответствуют реальной действительности. Настолько, что осудить человека, не нарушив того или иного закона, практически невозможно. Поэтому говорить об истинном правосудии на любом уровне сегодня весьма и весьма проблематично.

Рассмотрим вопрос века. Если по тюремному вопросу позиция удачливых - не связываться - более или менее понятна, то от перспективы взорваться в любой момент сегодня не застрахован никто.

Самые худшие мои предчувствия сбылись, когда я стала изучать правовые аспекты борьбы с терроризмом во всем мире. Мне стало ясно, что пока борьба с терроризмом ведется только методами самих террористов. А неприятная истина состоит в том, что все люди способны на нетерпимость и агрессию.

Ситуацию с преступностью во многом ухудшает навязанное представление о том, что североевропейская модель поведения является неким оптимальным стандартом для всех. Почти в принудительном порядке люди обязаны быть вежливыми и уверенными в себе, разговаривать, не повышать голоса.

Они держат в секрете от самих себя страсть, власть, сексуальность и духовность, проецируя эти чувства на других людей, которых считают менее образованными и развитыми, чем они сами, или вообще просто недостойными. Эти проекции порождают сложное сочетание зависти, гнева и влечения.

Подобно нагревающемуся на огне котлу, ситуация в какой-то момент может показаться вполне спокойной. Но в критический момент достаточно увеличить жар всего на один градус, как тут же вода в котле забурлит и взорвет его. Поэтому не стоит обманывать себя. Глубоко укоренившаяся разочарованность, ощущение несправедливости, бедность и безнадежность не удастся исцелить бесконечными правительственными программами и актами косметической хирургии над неблагополучием.

Кто помогает преступности?

Ситуация в мире находится всего в одном градусе от точки хаоса, буйства и бунта. Для взрыва не хватает лишь одного акта несправедливости. Никто не может быть застрахован, что именно он не окажется случайным прохожим или пассажиром, невольно оказавшимся в эпицентре этой горячей точки.

Поэтому-то к вопросам преступности нужно относиться как к личным проблемам. До тех пор, пока вы, вполне удачливый человек, не обременяете себя проблемами других людей, на вопрос: «Кто способствует преступности?» - можете смело отвечать: «Я».

Главным нерешенным вопросом в борьбе с терроризмом сегодня является легитимность этой борьбы. Террористы, как известно, воюют без правил. А государство обязано следовать хотя бы Гаагской конвенции. Она, кстати, запрещает в мирное время уничтожать противника. Согласно ей, нельзя также обещать награду «за голову врага».

В военное время ситуация, конечно, иная. Но вот парадокс: государство в принципе не может объявить войну негосударственной структуре. По существующим в мире законам ни одно государство не может, например, объявить войну Шамилю Басаеву.

Поэтому общепринятого юридического обоснования допустимости физического устранения лидеров преступных группировок не существует. Этим тоже объясняются очень скромные успехи в нейтрализации уголовных группировок, их главарей и вдохновителей.

Благодаря остроте самой проблемы, отсутствию юридической ясности и легитимности, именно борьба с терроризмом является идеальным примером того, что вопрос о «преступлении и наказании» сегодня - острейший. И в то же время этот вопрос не осознан, не определен и конкретно не обозначен.

И все существующие до этого представления о том, кто и, главное, зачем должен сидеть в тюрьме, нуждается в скорейшем переосмыслении. Я выбрала только те примеры, которые мне показались чуть-чуть интереснее остальных. Посмотрим, что происходит вокруг.

Самыми мощными в мире считаются спецслужбы Израиля (военная разведка «Аман», контрразведка «Шин Бет», спецподразделения флота «Шаетет-13», спецназ пограничных войск «Ямас», отряд «Саерет Дювдеван» и разведроты регулярных частей армии), а также Германии, России и США. А преступники всего мира, используя идеи Маркса и Ленина в качестве основного «орудия», легко объединяют под своими знаменами всех, кому просто нечего есть на ужин.

О немецком подразделении GSG-9 следует сказать несколько слов отдельно, поскольку это самая результативная спецструктура. За 30 лет своего существования ее бойцы провели более 5000 успешных операций и при этом потеряли только 10 сотрудников. Арифметический подсчет показывает, что в месяц в среднем проводилось по 14 спецопераций.

Но в то же время в Германии вовсю орудовали бригады Баадер - Майнхоф или «Фракция Красной армии». Эта - одна из самых значительных террористических организаций современной истории. Более тридцати лет они держали в страхе всю Европу. Куда смотрела GSG-9? Интересно, что жертвы «армии» давно забыты. Теперь все чаще эти преступления называются «подлинным социальным конфликтом» и «простыми человеческими комплексами».

Америка во многом - страна чудес. В борьбе с терроризмом они «развлекают» мир в худшем смысле этого слова. Штаты постоянно размахивают антитеррористическим флагом и, имея для этого весьма сомнительную законодательную базу, борются с террористами. Если Израиль предпочитает ювелирную работу, то у американцев в принципе другой стиль.

Ливийские спецслужбы организовали теракт в Западном Берлине, на дискотеке, которая пользовалась популярностью среди американских военнослужащих. Недолго думая, американцы в отместку разбомбили дворец ливийского лидера Каддафи. В историю это вошло как первая операция американских спецслужб против лидера другого государства. Результат - куча мусора и невредимый Каддафи.

С таким же шумом и грохотом американцы первый раз пошли на Усаму бен Ладена, в истинное существование которого можно верить ровно настолько, насколько здравомыслящий человек может поверить в нечистую силу. В тот раз американская разведка доложила, что руководство «Аль-Каиды» должно собраться в одном из тренировочных лагерей в Афганистане.

Потратив 43 миллиона долларов, американцы привели в боевую готовность эскадру кораблей и в назначенный день ударили по лагерю боевиков 75 крылатыми ракетами. Итогом этого фейерверка была смерть лишь семи не самых влиятельных моджахедов.

За информацию о месте нахождения Саддама Хусейна была назначена немалая цена - 25 миллионов долларов. Естественно, что такие деньги сработали мгновенно, - 600 солдат были готовы поклясться на американской Конституции и на Библии, что именно они знают, где прячется иракский лидер.

Ясир Арафат

Чтобы лучше понять бесчисленные и изменчивые лика правосудия, вспомним человека, чье имя хрестоматийно в размышлениях о преступлении и наказании. Это Ясир Арафат.

Кажется, что война на Ближнем Востоке вечна. Найти в ней правых и виноватых, защитников и пострадавших невозможно. В этой войне не будет и победителей или побежденных. Ее называли и освободительной, и захватнической.

Только сейчас о тех, кто участвуют в жестоком противостоянии, заговорили как о террористах и антитеррористах. А «миротворца» Ясира Арафата лишь незадолго до смерти стали причислять к главным злодеям мира.

Палестинский лидер уже встретился с Аллахом. Кровавой политической биографии Арафата был 51 год. Это лицо мы довольно часто видели на экранах еще в годы существования СССР. Ах, как Брежнев и Арафат любили целоваться...

В 1956 году он стал во главе созданной им террористической организации Эль-Фатх и провозгласил своей целью захват Палестины путем вооруженной борьбы. Большинство терактов, организованных Арафатом, были направлены против мирного населения.

Этой тактики он придерживался на протяжении всей своей деятельности. К концу 1960-х Фатх стал самой мощной палестинской группировкой. Организация Освобождения Палестины (ООП) к тому времени уже существовала, и ее целью также было провозглашено уничтожение Государства Израиль.

К началу 1970-х ООП стала хозяйничать на территории Иордании, превратив ее в плацдарм для терактов. Во время «черного сентября» 1970 году король Иордании Хусейн раздавил отряды боевиков Арафата танковым ударом и выгнал его из Иордании. В боях было уничтожено пять тысяч боевиков.

В память об этом организовали еще одну террористическую группу и назвали ее «Черный сентябрь». Через два года на Олимпийских играх в Мюнхене группа «Черный сентябрь» расстреляла 11 израильских спортсменов, захваченных в качестве заложников.

Есть данные, что лично Арафат отдавал приказ казнить посла США в Саудовской Аравии Клео Ноэля, временного поверенного в делах США в Судане Джорджа Куртиса Мура и бельгийского дипломата Ги Эйда. Сегодня известно, что их расстреляли, изрешетив автоматными очередями.

Это была идея Ясира Арафата - в 1980-х организовать «войны камней». Так в Секторе Газа началась интифада. Это была особо изощренная тактика - мальчишки бросали камнями в вооруженных солдат.

Интифада в самом деле нанесла Израилю гораздо больший ущерб, чем все предыдущие годы открытого военного противостояния. Подставив палестинских детей под пули, Арафат расколол Израиль изнутри - к войне с голодными детьми армия оказалась не готова. В конце концов, Израиль пошел на уступки своему заклятому врагу: закулисные переговоры с ООП велись израильтянами с конца 1980-х.

Но в политике нет вечных врагов или вечных друзей. Есть интересы. Арафат к тому времени уже был не самым лютым врагом Израиля. По сравнению с фундаменталистами «светский» Арафат выглядел в глазах израильтян предпочтительней, и палестинцы получили автономию. Несмотря на море пролитой им крови, в 1994 году Арафату вручили Нобелевскую премию мира.

Именно премию мира получил человек, который сумел привести весь Ближний Восток в состояние глобальной войны. А после получения премии Арафат продолжать делать воинственные заявления и закрывать глаза на продолжающийся антиизраильский террор, направляемый с территории автономии.

В последние годы жизни раис был блокирован в своей резиденции, а газеты и телевидение трубили о том, что жизнь палестинского лидера висит на волоске. С ним не было его жены Сухи. Ради безопасности их 7-летней дочери Захвы она уже давно жила в Париже. Арафат уверял, что, несмотря на долгую разлуку, сохраняет с женой прекрасные отношения.

Ей было 25, ему - 60 лет. «Я вышла замуж за легенду», - сказала Суха в одном из своих редких интервью. До женитьбы Арафат часто повторял, что его жена - Палестинская революция.

Суха Арафат родилась в Иерусалиме, в богатой семье. Её отец был банкиром, а мать - известной журналисткой, которую за резкие выступления в СМИ не раз арестовывали израильтяне. Чтобы стать первой леди Палестины, Суха приняла ислам.

В Палестине она всегда вела себя более чем скромно. Чуть ли не каждый день посещала лагеря беженцев, внимательно выслушивала жалобы несчастных людей и даже критику в адрес мужа. Суха всегда всецело и открыто поддерживала политику Арафата в отношении Израиля, иногда выражаясь даже более резко, чем он сам. Народ называл ее своей «матерью».

Потом многие люто возненавидели Суху. Говорили, что, живя в Париже, она тратила каждый день такие деньги, которые ее «дети» - простые палестинцы, не имели бы возможности потратить и за две жизни.

Но мало кто сегодня станет опрометчиво бросать камни в сторону жены Ясира Арафата; ее мужем ведь не был простой дворовой хулиган. Конечно, Ясир Арафат пролил море крови. Тем не менее, встречи с Аллахом этот человек ожидал в шикарном госпитале в Париже, людской суд его не коснулся и, конечно, он умер не в тюрьме.

Фронт без тыла

Понимая это, люди очень справедливо задают вопрос: почему же все так происходит? Одни пытаются понять, что они сделали не так. Другие - что в этом мире происходит не так. Третьи приходят к выводу, что в мире вообще ничего особенно хорошего нет, рассчитывать не на что и вообще миром правят зло и сатана. Во всяком случае, правильными ответами на эти вопросы пока не обладает никто. Уж тем более – правоохранительные органы.

Я попыталась дать голос невыразимому. Тюрьма – имя мирового зла, темное начало, отрицательный полюс общества. Эта книга, безусловно, о тюрьме, о территории не человека, но зверя. На этой территории идет постоянная война, в которой нет ни тыла, ни нейтральных зон.

Оттуда, задерганные и озверевшие, мужчины потом возвращаются к любимым женщинам. Большинство людей, совершивших преступление, лишены именно любви и того запаса прочности, который может дать только женщина. Фактически они страдают и расплачиваются лишь за то, что по-настоящему не нужны женщине: сначала своей матери, потом - подруге, жене...

Должна быть выбрана точка, с которой можно посмотреть на все эти вопросы. Мне кажется, что в суждениях лучше всего исходить из довольно строгого разграничения таких понятий, как «гуманизм» и «человеколюбие». «Гуманизм» - это признание, уважение индивидуума. Но отсюда берут начало и надоевшие всем рассуждения о правах человека – они никем и нигде не соблюдаются.

А «человеколюбие» - это любовь к конкретному человеку. В любви лучше всего познается ценность различий. В ней можно развить и осознанность своего отношения к любимому человеку.

Сегодня, к сожалению, во всех сферах ширится стремление к коллективному руководству - и это трактуется как демократия. На самом деле это очень эффективное средство для ухода от ответственности. Любые возникшие трудности решаются просто: все садятся заседать. Что из этого в мире на сегодняшний день получилось, мы уже знаем.

Только человеколюбие заставляет принимать конкретное решение в отношении конкретного человека. Истина - не только результат, но и процесс. Ведь образ человека-изгоя на самом деле строится на каких-то несуществующих фактах.

Потом можно доказывать всё что угодно. Образ уже сформировался, и после этого «меченые» люди свою отвагу могут черпать только в отчаянии. Нужно не так уж много времени, чтобы после очередной вспышки отчаяния человека начала мучить назойливая мечта о смерти. Своей или чужой.

Но сегодня не только тюрьма делает людей маргиналами. Жизнь в экстремальных условиях, а другими словами – нечеловеческая жизнь, стала уделом слишком многих. Война или спецоперация ранят душу и разум человека не меньше. Нет разницы, на «хорошей» или «плохой» стороне воевал мужчина, вернулся он с орденом и деньгами или был проклят как террорист.

Перед молодым и здоровым мужчиной все чаще возникает одна дилемма: убить человека или уморить голодом своего ребенка. Появляются совершенно «новые люди», потому что в результате всё сводится к вопросу: у кого деньги. Грубое подавление отчаяния доводит человека до ещё более глубокого отчаяния. И он пойдет практически за каждым, кто обещает быстрое облегчение.

Чему нас могут научить эти истории? Из биологии известно, что «онтогенез повторяет филогенез». Иными словами, индивидуальное развитие одного человека (онтогенез) отражает историческое развитие всего человеческого рода (филогенез). А ещё более точно – постоянно существует конфликт между интересами немногих и потребностями многих.

Сегодня приветствуются лишь те, кто имеет возможность не раскачивать общую лодку. Когда у человека есть комфорт собственной квартиры и телевизор, он достаточно спокоен. Человек забывает о привилегиях и рангах, когда они у него есть.

Если достаточно пищи, чтобы не остаться голодным, и хватает материальных вещей, чтобы не скучать, человек с меньшей вероятностью побеспокоит правительство. Но такой человек также не хочет, чтобы его беспокоили по поводу чужих проблем.

Труд и капитал

Вступив в третье тысячелетие, мы уже видим, что Капитал одержал победу над Трудом. И что мы постоянно идем к мифической демократии. Никто сегодня не может дать четкого определения и эмпирического подтверждения, что такое демократия. Однако история показывает, что на самом деле это – идеологический фетиш, цель, для достижения которой постоянно приносятся невиданные жертвы. Возможна ли она вообще в условиях, когда весь земной шар функционирует в режиме страшного дефицита ресурсов?! Будем говорить мягко: на всех не напасешься...

Люди разных рангов просто отвернулись друг от друга и ни в чем не могут прийти к согласию. Сегодня именно в этом состоит исторический процесс. Возведена не только цементная стена, реально существует и психологический барьер сомнения и боли.

Почти любой, кто соприкасается с тюрьмой или экстримом, подвергается тяжелому гнету погружения в эту ситуацию. Это создает эффект замкнутого круга. А маргиналы, концентрируясь на своих страданиях, более плотно закрывают дверь перед остальным миром.

То, что люди называют «плохим» и с чем у «хорошего» возникают трудности, - всего лишь фантом. На самом деле «плохие» - такие же хорошие, как «хорошие». Ведь то, что начинается как ужасный конфликт, может оказаться, как сказал бы тибетский буддист, льдом, превращающимся в воду. Странно, но сегодня эти вопросы никто не только не решает, но они даже толком не обозначены. Кого же обвинять?

Когда говорят о страдающих людях, как само собой часто подразумевается, что поможет Бог. На деле религиозно настроенные люди избегают политики. Они предпочитают медитировать, работать со своими сновидениями, воссоздавать древние ритуалы и концентрироваться на своих взаимоотношениях с божеством – лишь бы это не касалось социальных перемен.

Получается, что у природы есть собственные методы решения проблем. Только женщина маргинала может понять, что ее мужчина ведет неравную борьбу. Поэтому очень важно рассматривать такую женщину в контексте человеческой истории в целом.

Сегодня у слишком большого числа мужчин нет места, куда бы они могли вернуться после того, как избавятся от прежней жизни, выйдут из прежнего состояния. Они еще не свои среди чужих, но уже чужие среди своих. Даже если они и смогут найти в себе силы, чтобы самим себя изменить, то куда им деться потом?! Несомненно, что никому, кромке родной женщины, они не нужны.

Пошедшие через экстрим, они несут на себе клеймо и ощущают его почти физически. Потом, уже в обычной жизни, эти люди склонны отстаивать свои интересы и требования с помощью силы и насилия. И не только по отношению к окружающим. Чаще всего они срываются на близких.

После пребывания в любых экстремальных условиях человек утрачивает многие свои основополагающие познания. Оттуда он возвращается без всяких положительных правил, любая мысль для него нова и любая новость имеет на него влияние. Он не в состоянии ни поверить, ни возражать. Такой человек становится или слепым приверженцем, или жалким подобием первого «товарища», который захочет показать ему свое превосходство или превратить его в свое орудие.

Человек слишком долго видел только гнусные примеры, своевольничал или раболепствовал и не получал никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. В таких условиях только женщина остается единственной связью между разными силами. Особенно теми, которые находятся на «вражеской территории». Женщина маргинала стоит на линии огня.

назад | наверх | оглавление | вперед

ОБСУДИТЬ НА НАШЕМ ФОРУМЕ | В БЛОГЕ