Философия преступника

Глава 6

В стране состоялись выборы президента, народ выбрал дважды судимого политика. История знает немало примеров симпатии толпы к преступнику. Самым известным из них стало событие, произошедшее в 33 году от Рождества Христова: у народа спросили, кого они хотят оставить в живых – Иисуса Христа или разбойника Варавву. Их ответ: «Разбойника Варавву», – изумляет планету до сих пор. Почему народ выбрал разбойника, предпочел преступника святому? Преступность ближе человеку по духу, чем святость, разбойники вызывают уважение жаждой риска. Святость – это нелюдское, неземное, недостижимый идеал. Поэтому люди отправили Сына Божьего на небо. Знаменательным является также то, что распяли Иисуса с разбойниками Дисмасом и Гестасом. «Будешь со мной в раю», – сказал Иисус Дисмасу. Покаяние – это больше, чем религиозное понятие. Покаяние не делает из злодея святого, из преступника-злодея оно делает Преступника, это много.

Так произошло со мной. Мое злодейство было возрастным, до 20 лет – все преступники-злодеи. Когда мне, 18-летнему, судья задал вопрос признаю ли я вину, мой ответ был утвердительным, потому что в душе я сам осуждал себя. Когда тот же вопрос я услышал от судьи в 30 лет, мой ответ был таков: «Вину не признаю», потому что мои преступления уже не были злодейскими. Аристотель говорил, что человек вне общества – или Бог, или зверь, Ницше добавил: или философ. Добавлю я: или Преступник.

В Преступнике сочетается «Могу» Бога, сила инстинкта зверя и самопознание философа. «Нужно любить не только Бога в человеке, но и человека в Боге. Всеобъемлющая любовь должна была бы увидеть в Боге или в самом последнему из людей, самого падшего, самого грешного» (Н. Бердяев).

Жизнь со своими трагедиями, комедиями, мелодрамами и декорациями напоминает сцену театра. Человек-актер, его жизнь – много сыгранных ролей и еще больше которых он хотел бы сыграть. Осужденные – это актёры за кулисами, которые ждут своего выхода на сцену жизни. Выйдя на сцену после долгого закулисья, новоявленные актёры теряются, забывают роли и раздражают коллег по сцене своим неумением импровизировать, своей искренностью. Не умеет актёрствовать тот, кому важно в любой ситуации оставаться самим собой. Уверенность в себе, чувство собственного достоинства самобытного не зависят от мнения окружающих. Его уверенность в собственных ценностях не зависит от популярности, успеха и одобрений, он самоценен. Его Я не опирается на костыли престижа и власти. Я, осужденный преступник, в сырой одиночной камере больше уверен в своих силах, в своем «Могу», чем сытый властьимущий в богато обставленном кабинете, потому что я живу, а не играю. Я живу По-Своему.

Сегодня хоронят дорогого мне человека, бабушку Татьяну Оксентиевну. Получать известия о смерти родных в зоне – пытка, которая усугубляется чувством вины перед ушедшим из-за невозможности провести в последний путь. Вся нелёгкая жизнь моей бабушки – подвиг Любви. Зерно людского, которое она своей любовью посеяла в моей душе, проросло и если 11 лет лагерей не погубили этот росток, то нет на свете больше силы, способной сделать это.

*   *   *

Вы задумывались, почему главным героем большинства популярных художественных фильмов является Преступник? Почему фильмы «Крёстный отец», «Однажды в Америке», «Схватка», «Лицо со шрамом», «Король Нью-Йорка», «Криминальное чтиво», «Бумер», «На гребне волны», «Враг государства № 1» и другие годами смотрят все слои общества, от домохозяйки до министра. Зритель ассоциирует себя с Преступником, с его смелостью быть самим собой, самобытностью, с его жаждой риска, полноты и красоты жизни на грани. Зритель переживает в фильме то, на что не осмеливается в реальной жизни, на два часа он становится Преступником без риска погибнуть или попасть в тюрьму. Лицемер тот, кто смотрит «Схватку» с открытым ртом и мокрыми глазами и в то же время осуждает прототипов героев фильма в жизни.

Зигмунд Фрейд подтвердил доктрину о порочности человеческой натуры. Противопоставляя человека и общество, он заключил, что человек в своей основе антисоциален. Много еще неглупых людей до Фрейда и после подчёркивали врождённую склонность человека к пороку. Личность своей «порочностью» протестует против подавления обществом его Я. Общественные, религиозные институты и в целом Система внушают человеку его незначительность и бессилие, потому что сильному и значимому их путеводительство по жизни не нужно. Не поддающихся внушению объявляют еретиками, преступниками и сумасшедшими. Породнить понятия «сумасшедший» и «преступник» было и есть мечтою многих добродетелей. Учёные во всю старались воплотить эту мечту в жизнь.

Один из психиатров ХІХ века заключил, что преступление есть точка отправления, откуда вытекают нездоровые тенденции: сойдут с ума, если не стали преступниками, и сделаются преступниками, если не сошли с ума. Тард рассуждает более объективно: «Если доказано статистикой, что гений и безумие – следствия социальных условий, то мы должны думать с еще большим основанием, что преступление объясняется тем же». Услышать, что моя преступность есть следствие условий, вызывающих гениальность, конечно же, приятно. Компания – преступник, безумец и гений – интереснее, чем просто преступник и безумец – больше шанс стать гениальным преступником. Пускай не в равном соотношении, но коктейль ингредиентов безумия, гениальности и преступления циркулировал в организме многих отметившихся в истории планеты Земля. К большинству из них общество применяло изоляцию с целью заставить «идти в ногу». «Посмотри на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителей, преступников – но это и есть создающий» (Ницше). Аристотель в своей «Политике» объясняет: «Разведение скота, агрикультура, разбой, рыбная ловля, охота – вот естественные для человека формы промышленности, которыми он пользуется для обеспечения своего существования». Какими соображениями руководствовался философ, называя разбой естественной для человека формой промышленности? Объяснение здесь одно: преступника он считал естественной формой существования человека. Профессор Manouvrier, изучавший в ХІХ веке преступника, пришел к похожим с Аристотелем выводам: «Многочисленные честные люди, способные стать преступниками, нравственно не лучше самых худших каторжников».

Подлинная сущность человека – основная проблема философии, решение которой невозможно без признания «преступного» основой подлинности. Понятие «преступник» необходимо рассматривать не юридически, а философски. Юриспруденция слишком ограниченно и предвзято объясняет этот феномен. Рассмотрение явления «преступник» философски следует начинать с объяснения понятия «свобода». Ибо именно свобода, стремление к ней рождает преступника. «Свобода есть моя независимость и определенность моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор перед поставленными передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла» (Н. Бердяев). Невозможно быть независимым и свободным, подчиняясь законам, придуманным не тобою, – так мыслит большой Преступник. Свобода – это компас души и разума Преступника, основной мотив всех его действий. У одних – врожденное стремление к свободе, другим – она непосильное бремя, от которого избавляются подчинением чужой воле. Тот факт, что стремление преступника к свободе часто иррационально, не умаляет его сути – преступник выше понятий «рационально», «иррационально». Полная индивидуализация – его цель. Процесс индивидуализации в обществе ограничен пределами, созданными страхом, продолжить его дальше возможно, лишь став врагом всего общего – Преступником.

Для одних свобода – это заветная цель, а для других – угроза. Вторые не понимают первых и осуждают. «История человечества – это история растущей индивидуализации и вместе с тем история растущей свободы. Стремление к свободе – не метафизическая сила, хотя законами природы его тоже не объяснишь; оно является неизбежным результатом процессов индивидуализации и развития культуры» (Эрик Фромм. «Бегство от свободы»). Люди, для которых свобода – непосильная ноша, от которой они хотят избавиться, не осознают этого. Свобода – это ответственность за свою жизнь, за жизнь по-своему, перекладывая эту ответственность на других, человек отказывается от самого себя. Подчинение лидерам, авторитетам, пророкам, вождям, начальникам разных рангов и мастей – путь бегства от свободы. Подчиняясь, человек рассчитывает избавиться от тревоги, порождаемой неуверенностью в себе. «Если индивидууму не достает уверенности или агрессивности, то сила авторитетов, которым он подчиняется, это компенсирует» (Эрик Фромм).

В зоне это явление, к сожалению, наблюдается повсеместно. Преступник, заменивший свое врождённое стремление к свободе на инстинктивную тягу к подчинению – уже не Преступник. Если ты достиг 30-летнего возраста и продолжаешь искать авторитетов, их советов, как тебе жить, – ты не личность, а пленный Системы. Существо, являющееся лишь отражением того, чего от него ожидают чужие, пусть не смеет называться личностью. «Когда индивид ищет подчинения другому человеку или какой-либо власти, – этим он проявляет свой мазохизм, часто при этом не осознавая своего стремления от собственной личности, от самого себя избавиться от бремени свободы… Уничтожение собственного Я и попытка за счет этого преодолеть невыносимое чувство бессилия – это только одна сторона мазохистских наклонностей. Другая – это попытка превратится в часть большого и сильнейшего целого, попытка растворится во внешней силе и стать её частицей. Этой силой может быть другой человек, какой-либо общественный институт, бог, нация, совесть или моральная необходимость. Став частью силы, которую человек считает непоколебимой, вечной и прекрасной, он становится причастным к ее мощи и славе. Индивид целиком отрекается от себя, отказывается от силы и гордости своего Я, от собственной свободы… Смысл его жизни, его индивидуальной сущности определён тем великим целым, в котором растворено его Я» (Эрик Фромм). Оно растворено в Системе.

Моё стремление сохранить, не растворить себя общество нарекло злом. Моей самодостаточности противна принадлежность к какой-либо общности, структуре, иерархии. Свои сомнения я разрешаю сам, в советах и наставлениях «авторитетов» не нуждаюсь. «В ходе новой истории власть церкви сменилась властью государства, власть государства – властью совести, а в наши дни эта последняя была вытеснена анонимной властью здравого смысла и общественного мнения, которое превратилось в орудие конформизации. Освободившись от прежних открытых форм власти, мы не замечаем, что стали жертвами власти нового рода. Мы превратились в роботов, но живём под влиянием иллюзий, будто мы самостоятельные индивиды» (Эрик Фромм).

Может показаться, что желание подчиняться и желание властвовать совершенно разные явления. На самом деле они суть одно, ибо вытекают из чувства слабости, неуверенности и отсутствия самодостаточности. Подчинение – духовный мазохизм, властвование – духовный садизм. Первое переходит во второе, ибо получает власть, лишь пройдя путь подчинения и жополизания вышестоящим. «В психологическом плане жажда власти коренится не в силе, а в слабости. В ней проявляется способность личности выстоять в одиночку и жить своей силой. Это отчаянная попытка приобрести знаменатель силы, когда подлинной силы не хватает… Сила в психологическом смысле не имеет ничего общего с господством. Когда мы говорим о бессилии, то имеем ввиду не неспособность человека господствовать над другими, а его неспособность к самостоятельной жизни… Пока и поскольку индивид силён, то есть, способен реализовать свои возможности на основе свободы и целостности своей личности, господство над другими ему не нужно и он не стремится к власти» (Эрик Фромм).

По причине сказанного выше я отказался стать смотрящим в зоне, когда братва высказала мне свое доверие. Слишком важно для меня быть самим собою. Обладание властью претит моей внутренней самобытной силе. Преступник – это феномен духа протестующего против несвободы. Облачаясь властью в преступном мире, становишься теневым политиком, меняешь свободу Преступника на портфель «авторитета». «Нету у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается» (Ф. Достоевский. «Братья Карамазовы»).

Никакая человеческая идея не стоит свободы. Лишь своя идея делает сильным. Слабаки всё живут общими идеями. «Позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека. Спонтанная активность – это свободная деятельность личности. В её определение входит буквальное значение латинского слова sponte – сам собой, по собственному побуждению … речь идет о творческой активности, которая может проявляться в эмоциональной, интеллектуальной и чувственной жизни человека, а также в его воле». Любовь и творческий труд – ингредиенты этой спонтанности.

Годы жизни, проведённые в тюрьмах и зонах, – плата за мое стремление к свободе от внешней власти, за утверждение своей индивидуальности. Преступление предполагает наличие двух элементов: преступник и потерпевший. Реакция общества – это месть за потерпевшего как одного из своих. Суть мести – сделать преступника потерпевшим; в большинстве случаев ему это удаётся, слишком неравны силы человека и Системы. В момент совершения преступления соотношение сил более справедливо: человек – человек. Наказание преступника, по своей сути, подленькое мероприятие, ибо действует по принципу «все на одного». У осуждённого выбор невелик: либо безропотно терпишь насилие Системы, становишься потерпевшим и сдаёшься, превращаясь из преступника в пленного, либо заставляешь Систему считаться с твоим Я. Выбрав второе, рискуешь стать инвалидом, погибнуть или, как «злостный нарушитель», увеличить срок заключения. Мне важно не выжить, а жить, быть, а не казаться, важно качество прожитого, а не количество, поэтому всегда выбираю второе. Я не внушаемый, не поддающийся гипнозу общества. Не злодейство, а авантюризм, жажда свободы и полноты жизни – основа моей преступности.

В действительности такие идеалы, как истина, справедливость, свобода часто оказываются лишь пустыми словами и рационализациями. Всегда можно найти объяснение, оправдывающее любые действия. Лишь слабый оправдывается перед другими, сильный – перед собой. Понять жизнь, познать себя, оставаясь чистеньким, невозможно. Как потеря Рая была следствием стремления человека к познанию добра и зла, так потеря общественного рая Преступником – следствие того же стремления. Адам и Ева – первые нарушители закона, первые Преступники. История учит, что стремление к познанию рождает Преступника. Запретный плод всегда востребован их последователями. Прогресс человечества начался с нарушения закона.

Подлинный Преступник – всегда философ. Быть им – значит жить по-своему и решать всё самому. Подлинный Преступник – это Абсолютный Преступник. Он тот, кто ведёт войну с Системой, войну за свободу. Его война в тысячу раз благороднее и порядочнее войн политических. До тех пор, пока общество в лице государства оставляет за собой право объявлять и вести войны, до тех пор я оставляю за собою право объявлять и вести войну против членов этого общества – совершать преступления. Общество, не отвергающее войну, не может давать оценку моим действиям. А то получается, как говорил Ювенал, «тому возмездием за преступление был крест, а этому – царская диадема».

Учёных, исследователей Преступника роднит упорное желание определить его в разряд «низших недостаточных типов». Особенно богат попытками обезличить явление «преступник» ХІХ век. Вот некоторые определения: «нравственное помешательство», «вырождение», «инвалиды цивилизации». Один из исследователей, ученый-юрист Д. А. Дриль (1846–1910) изрек: «Антропологическая школа рассматривает преступника как в большей или меньшей мере несчастную, порочную, неуравновешенную и недостаточную организацию, которая в следствии того мало приспособлена к борьбе за существование в легальных формах». Эпитеты «несчастная», «порочная», «неуравновешенная» и «недостаточная» в большей или меньшей мере можно применить к каждому человеку. Поэтому глупее определения преступника трудно придумать. Непонимание проблемы у Дриля очевидно, но, несмотря на это, его труды легли в основу «исправительной системы». Что касается борьбы за существование в легальных формах, то справедливость этих легальных форм и нравственность тех, кто определяет эту легальность, вызывает недоверие. Легальность – это массовость. Последняя есть мимикрия ума и сердца. В массе у человека исчезает подлинность. Нельзя путём обобщения объяснить явление «преступник». Порядок значимости подхода объясняющих это явление: философский, психологический, социальный, органический. Объяснять преступника с точки зрения психопатологии – глупо. Последние исследования ученых показали наличие в человеке 5000 аспектов личности. Всегда разное сочетание этих аспектов делает человека и каждый момент его жизни уникальным. Оценивать нужно отдельные поступки человека, а не всю личность сразу. Роберт Поуэн (1771–1856) утверждал: «Вина за свойства, которые присущи совершателю преступлений, очевидно, кроется не в нём. Зло происходит от системы, в которой он был воспитан. Устраните условия, которые способны создавать преступления, – и преступления не будут существовать».

Преступник – враг Системы. Мне говорят: «Ты нарушил законы общежития». Я отвечаю: «Не хочу жить в вашем общежитии, а закон ваш стоит столько, сколько стоит судья». Слышу возмущения: «Да как он смеет!» Сумей посметь – мой девиз! Доктор Тибольди сказал, что история человеческой цивилизации вырисовывается для нас в психологии сумасшествия. Я скажу, что история человечества вырисовывается в психологии Преступника. «Мир – это тюрьма, в которой одиночная камера приятнее прочих». Кому известно, что есть «душевное расстройство»? Расстройство – это отклонение от нормы? Душа уникальна и поэтому что является нормой для одной души, может быть отклонением для другой. Психофизиологическая природа человека не есть устойчивая величина. Кант решительно утверждал, что душевное расстройство при здоровом теле должно быть оценено философским факультетом. Ученые признают, что ясной границы между высшими ступенями душевного здоровья, душевной нормальности и ненормальности часто провести и уловить нельзя. Французский психиатр Марк сказал: «Только тот, кто знает душевное расстройство, кто знает сумасшествие, знает также и человека». Я скажу, что человека знает лишь тот, кто знает Преступника.

Умение «стоять само собой» создает человека. Вольтер утверждал, что свобода состоит только в том, чтобы зависеть только от закона. Я скажу, что свобода – это жить по своим законам. По Герцену это называется «не утратить живое чувство личности». «Справедливое зло» – мне это словосочетание режет слух, а ведь оно придумано философом-моралистом Эммануилом Кантом. Он сказал, что наказание представляет собой справедливое зло, причиняемое в видах обеспечения порядка тому, кто совершает зло несправедливое. Называющие зло справедливым оправдывают всё. Вот бы Канта мне в адвокаты. Есть понятие «справедливость» и есть «зло». Обществу необходимо всегда помнить, что оно заслуживает своих преступников. Дриль назвал Преступника «роковым мстителем за нарушение правильности общественных отношений».

Человека постоянно кто-то и что-то держит в страхе: политика, церковь, враги и т.д., испуганными, как известно, легко манипулировать. Большинство жаждет быть запуганными, незнающими, обманутыми. Понимание правды жизни для них невыносимо. Кто-то верно подметил, что «нам не хватает сопротивления настоящему». У Преступника такое сопротивление есть; оно появляется вместе со «стремлением сделать каждый атом насыщеннее». Каждый человек – латентный преступник, триумф духа над страхом разрывает латентность.

Моя преступность не отрицает право другого, не желает зла ему, она лишь утверждает моё право на свободу. Протест духа против рамок, навязываемых Системой, бунт против несвободы – причины моей преступности. «Причины преступных деяний кроются не в одних преступниках, как мы видели, но и в самом ополчающемся против них обществе, во всем строе взаимных отношений членов этого общества» (Д. А. Дриль). Ничто так не раздражает меня, как эта мимикрия ума и духа, называемая общественным мнением, вынуждающем личность быть как все. Толпа не разрешает человеку быть, она разрешает лишь казаться. Хочешь быть – будь Преступником.

В тюрьме быть еще труднее. 100 лет назад медик-психиатр Бехтерев утверждал мысль о растлевающем действии тюрьмы: «Теперь уже все лучшие юристы приходят к мысли о несостоятельности самой идеи собирания преступных элементов страны в тюрьмы с общими помещениями». Такая тюрьма, по словам Гогеля, превращается в академию порока и преступления, которая содержится за государственный счет. Также заслуживает внимания его объективная точка зрения по поводу преступления и преступника: «…в случае преступления следует винить не саму личность, которая производит преступления, а главным образом окружающие её условия, следовательно, косвенным путем и всё общество, создавшего те условия, в которых человек совращается на путь преступления. За преступление отдельных лиц, в сущности, всё общество ответственно, точнее говоря, весь строй его жизни… Само общество создаёт в своей среде преступников и потому нельзя сваливать вину за преступления на само лицо, его совершившее». Объективная психология (психорефлексология) Бехтерева утверждает, что корень зла не в личности преступника, а в условиях, которые его создают: «Как бы не усовершенствовали тюрьму, она всегда остаётся местом заключения, способным лишь угнетать и совращать, а не перевоспитывать лиц, впавших в преступление… Только когда исчезнет само понятие о тюрьмах, этих растлевающих очагах, являющихся мрачными пережитками далёкой и варварской старины, мы будем в состоянии говорить о рациональном отношении общества к преступнику».

 

назад | наверх | оглавление | вперед

ОБСУДИТЬ НА НАШЕМ ФОРУМЕ | В БЛОГЕ