Повелось считать, что якобы со сменой власти в июне 1993 г., новый лидер страны Гейдар Алиев установил неофициальный мораторий на исполнение смертных приговоров. И действительно, с его приходом к власти никого уже больше не расстреливали. Но при этом остаются без ответа несколько вопросов, весьма существенных для понимания этой позиции властей, того, было ли это сознательным актом или стечением обстоятельств.
А именно: период между первыми и вторыми президентскими выборами Г.Алиева характеризуется усилением войны с преступностью. Правительственная пропаганда преподносит это как борьбу с хаосом, унаследованным от прежнего правительства, одну из главных заслуг лидера страны.
Тюрьмы набиты преступниками, в следственных изоляторах спят в три очереди, от перегруженности в камерах свирепствует туберкулез. Подсудимыми забиты все залы Верховного Суда, преступники месяцами ждут свой очереди на суд. Общественное мнение стабильно поддерживает смертную казнь, и смертных приговоров выносится все больше и больше. Да и у соседей смертная казнь еще в ходу – в России, Грузии, не говоря уже об Иране. Мораторий как-то не вписывается своим гуманизмом в эту картину глобальной борьбы с преступностью.
Но ведь Азербайджан стремился в Совет Европы? Да, действительно, еще Эльчибей высказывался за членство в СЕ. Но тогда тем более имелся смысл широко разрекламировать такой смелый шаг, как мораторий. Мы же не видим упоминаний о моратории в отчетах самой озабоченной смертной казнями организации – «Международной Амнистии». Так, в июне 1994 г. МА сообщала, что «в Азербайджане сохранена смертная казнь... смертные приговоры регулярно выносятся... сообщений о казнях не поступало»[1].
Кроме того, тема членства в СЕ стала актуальна лишь в июне 1996 г., когда Азербайджан получил там статус специального гостя. А в 1993-1994 гг. идея членства страны в СЕ выглядела фантастикой.
И потом: мораторий на казни понятен, а что, и на помилования тоже был наложен мораторий? Ведь суды штамповали смертные приговоры, пятый «корпус смертников» Баиловской тюрьмы наполнялся все новыми и новыми жильцами, но при этом никто не рассматривал ходатайств о помиловании. Да и кому было их рассматривать? Старая комиссия по помилованию при президенте со сменой власти «приказала долго жить», а новая не была создана вплоть до мая 1995 г.
А без рассмотрения ходатайств не могло идти и речи о расстрелах, т.к. исполнению смертного приговора должен был предшествовать подписанный президентом отказ в помиловании. Первое помилование смертников при Г.Алиеве состоялось лишь в декабре 1995 г. Семь смертников помиловали, прошения других не удовлетворили, но при этом президент не подписал и отказа в помиловании. Вот с этого момента и можно, в принципе, с большой натяжкой говорить о неофициальном моратории.
Причем о моратории настолько неофициальном и засекреченном, что о нем не знал даже персонал «корпуса смерти». По 2-3 раза в год расстрельный подвал приводился в порядок, подготавливаясь к очередной серии расстрелов. И отнюдь не случайно, что после 1993 г. первый раз о подвале вспомнили вскоре после воссоздания Комиссии по помилованию. Видимо, исполнители ожидали работу. Не знали о моратории и сами смертники, каждый раз готовясь после таких ремонтов к худшему. В прессе 1996-1997 гг. тоже несколько раз появлялись ложные публикации о расстреле тех или иных политических заключенных, и в опровержениях властей никогда не фигурировал факт «моратория».
Один из смертников, бывший не в ладах со старшиной, вспоминал, как после одного из приготовлений подвала, во время техосмотра старшина не выдержал и заявил ему: «Скоро вам крышка! А тебя я сам буду с удовольствием расстреливать!» Поэтому некоторые из смертников вплоть до февраля 1998 г. держали под рукой свежий комплект нижнего белья, чтобы всегда быть готовым к худшему...
Даже в 1997 г., в специальном отчете «Международной Амнистии» по смертной казни в Азербайджане, не упоминается о каком-либо объявленном моратории: «Официальные источники сообщают, что в стране не было исполнений с 1993 г., и что президент Гейдар Алиев в последние годы регулярно пользовался его конституционными полномочиями для отмены смертных приговоров... Хотя казни в прошлые годы были остановлены, но не смертные приговоры... Согласно официальным источникам, казней не было с 1993 г., когда президент Гейдар Алиев пришел к власти».
Поэтому среди рекомендаций МА в этом отчете было: «официально объявить мораторий на все казни»[2]. Понятно, что эта рекомендация была продиктована неопределенностью ситуации, в которой вполне могли восстановиться расстрелы.
В целом ситуация 1993-1995 гг., когда смертников не только не казнили, но и не миловали, порождает обоснованное подозрение, что о смертниках... просто забыли. На самом деле, с учетом политической ситуации этого времени, с военными неудачами в Карабахе, открытой борьбой с оппозицией и «подковерной» - внутри самого правящего тандема президент - премьер-министр, едва ли до решения этих вопросов доходили руки. Особенно в условиях, когда единоличный лидер занимался всем сам. Смертники сами напомнили о себе, осуществив побег в 1994 г., после чего, разобравшись с очередной попыткой государственного переворота, власти занялись «улучшением» демографической ситуации в корпусе, устроив смертникам «пресс».
Ситуация несколько разрядилась лишь к весне 1995 г. – после поражения вооруженных оппонентов президента. Тогда, когда государственные структуры уже были очищены от людей бывшего премьер-министра Сурета Гусейнова, и сформировалась новая Комиссия по вопросам помилования.
Есть даже мнение, что непосредственным толчком к созданию Комиссии послужило освобождение в мае 1995 г. пленных армян, осужденных судами Азербайджана за общеуголовные преступления. Армяне требовали освободить своих сородичей-смертников, азербайджанцы обоснованно возражали, что они не пленные, а уголовники, приговоренные к высшей мере наказания, что их просто так освободить нельзя. Но это все-таки произошло в мае 1996 г. Оппозиция уже после пустила слух, что перед этим их помиловали секретным указом президента (во всяком случае, освобожденный вместе с ними русский наемник В.Луговой был в этот период официально помилован). Власти это отрицают. Но определенно, два помилования смертников-азербайджанцев создали фон, на котором освобождение смертников-армян прошло относительно безболезненно для имиджа властей.
Другая версия - о моратории как части подготовки к членству в Совете Европы вызывает у меня аналогии с нашими соседями по Южному Кавказу.
Грузинские правозащитники рассказывали мне, что и у них несколько лет смертников не расстреливали – «о них забыли, не до них было». Потом, в ходе дискуссии о членстве в СЕ, вдруг кто-то вспомнил о том, что одним из требований этой организации является отмена смертной казни. «Как? А что, такой-то и такой-то осужденные преступники будут жить?» - закипели страсти в прессе. И вот, в 1997 г. в Грузии на короткий срок возобновились смертные казни, после чего нерасстрелянных смертников помиловали.
В Армении, в отличие от Азербайджана, о моратории говорили вслух, объясняя это, правда, тем, что в стране якобы нет ни исполнителей, ни оборудования (!) для расстрелов. В период дискуссии об отмене смертной казни, что было обязательством перед СЕ, самым эмоционально «сильным» также был довод, что конкретные смертники, которые устроили расстрел в армянском парламенте, жить не должны. Согласно общественному мнению и публичным выступлениям, их нужно было казнить перед полной отменой смертной казни. Лишь в апреле 2003 г., под сильным давлением СЕ, смертную казнь в Армении в апреле 2003 г. отменили, но... смертные приговоры оставили в силе для 42 заключенных, приговоренных к ней до этого решения. Эта ситуация, совершенно дикая с точки зрения логики и права, разрешилась в августе 2003 г. решением президента Армении о замене всем этим заключенным расстрела пожизненным заключением.
У нас же в Азербайджане после первых разговоров о СЕ были расстреляны 8 смертников.
Таким образом, предстоящее членство в СЕ обычно подстегивает к действию сторонников смертной казни, чтобы свести счеты «хотя бы вот с этими» смертниками. Едва ли в Азербайджане рассуждали по-другому. Возможно, именно этим объясняются жестокости в обращении со смертниками в 1994-1995 гг., когда без всяких исполнений вымерло в несколько раз больше заключенных «пятого корпуса», чем было расстреляно.
В принципе, обе версии совместимы, если принять, что с февраля 1993 г. до октября 1994 г. о смертниках забыли, затем вспомнили из-за побега, а уже потом – в связи с армянами ли, с членством ли в СЕ, восстановили практику помилования. А уже с декабря 1995 г., сильно уменьшив к тому времени «население» пятого корпуса, установили неофициальный и очень шаткий «мораторий» на казни, давший стране «пропуск» в СЕ.
