Вернусь к вопросу условности человеческой морали – морали двойных стандартов. Государство права на ошибку мне не даёт, ко всем моим действия подход строгий. За собой же оно оставляет право на любые действия, при этом самим аморальным из них даются пристойные названия. Речь идет о войне. Недавний пример – Грузия, президент которой отдал приказ обстрелять спящих мирных жителей своей державы из установок залпового огня; он же организовал невиданную доселе в своей державе борьбу с преступностью. Похоже, убирает конкурентов, мешающих монополизировать преступление. Нет повода для беспокойств, «барсеточник» ему не конкурент, разница в масштабах преступного замысла слишком велика. Для сохранения «чистой совести» в военное время политики придумали доктрину «двойного эффекта», которая рассматривает допустимость поступка в независимости от проблем справедливости. Проще говоря, эта доктрина утверждает допустимость убийства мирных граждан в военное время и при проведении спецопераций. «Война есть систематическая практика приёмов, которые в мирных, нормальных условиях жизни являются преступлением». Такой релятивизм морали позволяет преступнику заключить: моё преступление есть практика приемов, которые систематически используются во время военных действий и оно честнее, потому что не прикидывается чем-то иным. Преступник – это воин своей войны за самобытность, за «Я Могу», войны против «ты должен», против «быть как все». Подло осуждать действия в индивидуальной форме, которые делаются похвальными в коллективной форме. Говорят, что такой моральный релятивизм понятен, ибо он – обратная сторона нашего эволюционизма. Не спорю с этим, возмущает другое – монополия власти на эту условность. Эгоизм одного человека осуждается, в то время как коллективный эгоизм, который в миллионы раз интенсивнее, объявляется благом.

Важно различать понятия «преступник» и «злодей» – это не всегда одно и то же. Если я ограблю физическое или юридическое лицо, сколотившее капитал путем злоупотребления, и отдам награбленное на нужды больных детей, меня назовут преступником, но никак не злодеем. Есть злодеи, которых закон не определяет как преступников, те, которые злоупотребляя своим служебным и чужим беспомощным положением, улучшают свое материальное состояние. Банки, фармацевтические компании, табачные концерны, чиновники разных рангов и мастей – все эти злодеи находятся под защитой закона. Преступников-злодеев также необходимо различать на сознательных и несознательных. Преступники-злодеи всегда пытаются облагородить свои подвиги и попасть в категорию Преступник. В итоге имеем: Преступников (преступники из силы), преступников-злодеев (преступники из слабости) и злодеев. Тард: «…численный рост осуждённых людей более ужасен, чем это кажется. Чем более растет число, тем более увеличивается стремление к росту. Их число будет еще больше, если им будет дана большая свобода общений. Они более будут склонны копировать один другого вместо того, чтобы брать пример с честных людей. Доказательством служит возрастающая пропорция рецидивистов среди осужденных. Действительно, рецидив вытекает из склонности усваивать привычки и повторять их». Сказанное Тардом больше 100 лет назад актуально и сейчас. Основная масса осуждённых не исправляются, а повышают свою квалификацию в процессе общения и с нетерпением ждут освобождения с расчётом применить усовершенствованные навыки с большим успехом.