Тюрьма

Х. Проклятая «трамвайка»

назад | оглавление | вперед

«Завтрак берём!» – сквозь сон раздался голос. Камера оживилась, послышалась крепкая брань. Баландёр по традиции услышал о себе много нового. Загремели железные тарелки. Такую баланду не стала бы есть даже моя собака. В тарелке плескалось что-то мутное, с отвратительным запахом. Но больше всего меня возмутил хлеб, его просто невозможно было жевать, потому что он, как пластилин прилипал к зубам. Ради эксперимента кто-то бросил мякоть хлеба в железную дверь, и эта непонятная смесь прилипла к двери. После завтрака Кислый сказал мне:

– Я тебе буду называть предметы в камере на нашем языке, а ты их должен запомнить. Позже буду проверять. Итак, запоминай, – он указательным пальцем водил по предметам и тут же комментировал: стол – «общак», лавка – «тёща», ложка – «весло», тарелка –«шлёмка», пол – «паркет», потолок – «пол», унитаз – «светланка», кран – «горбатый», дверь – «броня» и т.д. Он не оставил ни одной вещи, которые находились в поле зрения, без тюремного наименования. Сокамерники общались в основном на «малолетней» фене. Я старался запоминать слова уголовного жаргона, но у меня это плохо получалось. Мой мозг не воспринимал их. Противился!

Итак, с третьего дня в мои обязанности входило: набирать на всю компанию «баланду», мыть посуду и пол, чистить туалет. В общем, выполнять все хозяйственные работы. Во всём этом чувствовалось унижение, но я выполнял порученную работу добросовестно и старался видеть в этом свои плюсы. Например, я осознавал, что унижение, в приемлемых рамках, укрощает мое самолюбие. На утро мы со Славой подошли к решётке и по очереди начали кричать во весь голос, чтобы слышала вся тюрьма: «Тюрьма-тюрьмушка, дай погремушку! Да не простую, а блатную!» Под улюлюкивание сотен голосов со всех сторон посыпались всевозможные клички – «Сопля», «Чеснок», «Лошара», «Фуфел», «Чморик», «Чушок» и т.д. Я был в шоке от мысли, что теперь ко мне приклеится какая-нибудь позорная кличка, типа «Чушок», и я буду вынужден откликаться на нее. Но к счастью, это была очередная малолетская шутка и я и по сей день не имею кликухи.

Днём, после обеда, Кислый нарисовал карандашом на стене человечка, подозвал меня и сказал: «Сделай так, чтобы он заплакал». У меня наступил мозговой ступор, и на ум не приходили никакие варианты (это всего лишь одна из многочисленных загадок, которые на жаргоне малолетних называется «тугодумками».) Якобы, путём вопросов и ответов выясняется сообразительность, смышленость испытуемого, хотя на самом деле всё это не имело никакой логики, а наоборот, выглядело абсурдным и оскорбительным. За неправильный ответ ожидало наказание, по преимуществу физическое.

– Ну…! Сделай так, чтобы он заплакал! – повторил Кислый.

– Я не знаю, как это сделать, – ответил я поникшим голосом.

– Тебе минута времени, давай думай, – грозным тоном произнёс он.

По истечении минуты я опять ответил, что не знаю. Тогда Кислый схватил литровую эмалированную кружку и с размаху ударил меня по голове. Я прижал руку к виску и почувствовал теплый, липкий ручеек. Шла кровь. Через ладошку она текла по щеке и крупными каплями падала на бетонный пол. Я тупо смотрел на растущую багровую лужу и горько досадовал: «ЗА ЧТО?»

– Ну, хули замерз?! – взревел Кислый. – Давай вытирай! Щас развезешь тут помойку!

Одной рукой придерживая рану, другой я вытер за собой кровь. Слезы обиды наворачивались на глаза, и мне стоило не малых усилий, чтобы не заплакать прилюдно. Показать свою слабость, означало бы окончательное и бесповоротное поражение. Падение! За всё время нахождения в камере я впервые заметил улыбку на лице батька. Стало понятно, что боль и унижения его очень забавляют.

Кислый плюнул на свой рисунок и сказал:

– Видишь, наш человечек заплакал. А теперь сделай так, чтобы у него пошла кровь!

Над этой задачей мне не пришлось долго думать, и я вытер об человечка окровавленную руку.

– Правильно, – недовольно сказал Кислый.

Далее, он приступил к проверке моих знаний на предмет фени, так как считал, что наказание следует продолжить. Я, конечно же, неудовлетворительно продемонстрировал свои знания по данному предмету, за что и получил пару десятков ударов литровой кружкой по спине и ребрам. «Я знаю два иностранных языка, – думал я с негодованием, – а феня не дается мне никак, хоть ты тресни».

Кислому и Татарину было по 17 лет. И они отбывали уже второй срок, поэтому чувствовали себя на «малолетке», как рыбы в воде. Им хотелось сполна выместить на новобранцах те страдания, которые они в свое время перенесли, будучи «трамваями». Однако, меня удивляло, что Слава проходил их экзекуцию как-то стороной, если ему и перепадало, то гораздо меньше, чем мне.

Вечером следующего дня я со Славой играл в шашки. В процессе игры речь зашла о наших родителях, о том, как они переживают наше заключение. Вдруг к нам подошёл Татарин и нагло у меня спросил:

– Скажи-ка, поцик, а ты лучше мать продашь, или в жопу дашь?

Этим вопросом он мне, как обухом по лбу дал. Я хотел броситься на него, но Слава удержал меня.

– Спокойно, спокойно парень, – сказал Татарин. – Это «тугодумка» и ты лучше головой кумекай, а ни руки свои распускай. Если, не дай Бог, ты кого-нибудь здесь ударишь, то мы объявим тебя «восставшим трамваем», и тогда тебя каждый будет бить при встрече, как собственного ишака. В какую бы ты хату не заехал, тебя везде будут метелить, – с ненавистью заявил он. – Ты понял меня?! А? Теперь отвечай на тугодумку!

Я растерянно смотрел на Славу, но тот молчал.

– Я жду! – закричал Татарин.

Я был в полном замешательстве. Глазами я пробежал по камере в надеже, что кто-нибудь подскажет мне ответ, но наткнулся на лукавую улыбку батька, который «любезно» подсказал своим тонким голосом, уловив мольбу во взгляде:

– Второе, наверное… – эх, как же я ненавидел их всех в ту минуту!

– Мать не продается, парень не еб…я, – вместо меня вдруг ответил Татарин, и мне опять несколько раз врезали за несмышленость.

Подошел Кислый и начал кричать мне прямо в лицо:

– Ты совсем тупой что ли? Мы тебе задаем самые простые «тугодумки», а ты ни на одну не можешь ответить. Может у тебя опилки в котелке вместо мозгов?! В каком ты университете учился, дебил, если для тебя детские загадки не по силам! Я тебя спрашиваю, овца! Отвечай!

Я стоял молча, и в моей голове молотком стучала фраза: «Мы тебя объявим восставшим трамваем. Восставший трамвай, трамвай… – навязчиво трезвонила фраза. – Вот и замкнутый круг, я ничего не сделаю, остается только терпеть, терпеть, терпеть…«Не бойся никого, кроме Бога одного» – учил меня Салага. – Да я никого и не боюсь, просто буду терпеть!»

А в это время Кислый, схватив стержень от ручки, выгибал его и на каждой фразе щелкал меня по носу.

– Ты чё в паркет уставилась, скотина? В глаза смотри, когда с тобой старшие разговаривают! Ты меня вымораживаешь своей тупостью! Если ты сейчас опять не отгадаешь «тугодумку», я тебе такое сделаю, что ты у меня кровью ссаться будешь. Ты понял!? Слушай сюда, дурында: «Вилку в глаз или в жопу раз?» Давай выбирай то или другое? – я молчал. – Повторяю! Так в жопу, или в глаз? Что молчим?! – а стержень от ручки так и щелкал, щелкал, по моему носу, выбивая невольные слезы.

– Вилку в глаз, – вырвалось у меня на удивление самому себе.

Кислый криво улыбнулся и достал из загашника стальную вилку. Он стоял передо мной с довольной миной, перекидывая вилку из руки в руку.

– Значит, говоришь, вилку в глаз? – спросил он, растягивая удовольствие.

– Делай, как знаешь! – ответил я хладнокровно, но от волнения у меня вдруг зашумело в ушах.

Кислый замахнулся правой рукой и ударил… Почему-то я до последнего момента надеялся, что он этого не сделает. Я рефлекторно отклонился немного назад, и удар пришёлся мне чуть ниже глаза. Острая боль пронзила лицо, брызнула кровь (…Эх, Кислый, Кислый я до сих пор вспоминаю тебя по этому шраму).

назад | наверх | оглавление | вперед

ОБСУДИТЬ НА НАШЕМ ФОРУМЕ | В БЛОГЕ